Спаси меня - стр. 44
– Но Герман же не хозяин клуба, так? – всё же лезу с вопросом.
– Да, так. Хозяин его друг. Герман его братом называет. Я думаю, это именно он приехал. Охрана на входе проверяет каждого, просто так и мышь не проскочит. Девчонки официантки жалуются, что всех их постоянных клиентов распугали. Всё какие–то важные люди приходят, сидят, едят, на чаевые не больно щедрятся.
– А как зовут того друга вы не знаете?
– Вроде, Ярослав. Слышала за пару дней до этого, как Герман по телефону говорил, что Яр приезжает.
– Может, Явр? – вспоминаю я давнее прозвище Тимура.
– Явр? – переспрашивает Нуркан и пожимает плечами. – Может, и Явр. А что это за имя такое?
– Это по фамилии. Яворский.
Женщина отставляет чашку в сторону и складывает руки перед собой, как в школе. Она долго молчит, потом поднимает на меня тяжёлый взгляд.
– Эту фамилию я слышала. Давно, правда. Работала тогда в больнице в Островке, знаешь?
– Да. Это по московской трассе.
– Ага. Там. То был первый год, как я решила в России остаться. Надо было вид на жительство получать, а в городе это дорого. Поехала в Островку, устроилась в хирургическое. У них как раз место освободилось, а у меня опыт был.
Я чувствую необъяснимое беспокойство. Хотя, почему необъяснимое. На мысленных подкорках я уже знаю, о чём пойдёт речь. Как человек, повидавший в жизни достаточно дерьма, истории с трагическим концом я не люблю. Фильмы ужасов не смотрю, сериалы с кровищей и насилием тоже. Книги страшные не читаю. Нет у меня необходимости щекотать нервы. И всё же сейчас я замираю, во все глаза уставившись на Нуркан.
– Ночью привезли семью. Авария. Мальчик умер ещё в скорой. Отец с матерью стабильно «критичные». В Островке больница маленькая, с одной операционной. Сначала мы занялись женщиной. Она была очень плоха: раздавлена грудная клетка, внутренне кровотечение. Хирург – молодой парень, но смелый отчаянный. По тому, как действовал, я понимала – для этой женщины он сделает всё. Таких, на самом деле, мало. В подобных случаях врачи рисковать не любят. Женщина не жилец–то была, это понятно.
Нуркан замолкает. Её пальцы задумчиво поглаживают золотистый ободок кружки, Видно, что тяжелые воспоминания даются с трудом.
– Её муж был без сознания. Похоже, машина много раз переворачивалась, потому что его руки и ноги были в таком состоянии, будто их нарочно ломали. Мы сутки их оперировали.
Снова небольшая пауза, во время которой Нуркан делает глоток уже остывшего к тому моменту чая. Я кидаюсь подливать, но она качает головой:
– Не надо, спасибо. Стабильно тяжёлое – слышала, небось, когда так говорят? Там всё не так однозначно: человек может как выжить, так и умереть. Но если говорят о стабилизации, то значит всё, что делал доктор, было правильным. К концу первого дня удалось стабилизировать обоих. По сути, парень их спас. Я тогда думала: а не зря ли? Как они будут жить зная, что их сын умер?