Сны Персефоны - стр. 36
Так и было до того жуткого дня, когда Гея, совокупившись с Тартаром, породила Тифона[9]. Задрожал небесный свод, закипели моря, скрылись в чаду и копоти высокие горы. Всё живое могло погибнуть, если бы Зевс не остановил чудовище своей молнией. Тварь, как и прочих, свергли в Тартар, за могучие кованные ворота… Туда, откуда не вырваться.
А потом…
…Деметра плакала, глядя на разрушения, нанесённые Тифоном: выжженные посевы, сгоревшие сады, погубленные поля. И Кора не смогла оставить мать в такой момент. В конце концов, у неё как у богини Весны тоже есть обязанности перед этим миром. Да и Деметре одной не справиться — это было ясно. Она — богиня всходов и посевов, природы окультуренной и приручённой. Кора же — природа дикая, сама её стихия, дающая ростку колоссальную силу, с которой тот пробивает земную корку и вырывается к солнцу.
Растить придётся много, потому что сейчас перед ней растрескавшаяся выжженная почва да раскалённый ветер, что играет сизыми шарами перекати-поля.
Она отправила Гермеса сказать Аиду, что в этом году не спустится к нему. Муж понял: кому как не ему, незримо стоящему за пультом своего центра управления во время любой заварушки, было не знать, каково сейчас Серединному миру. Да и новая «зверюшка» не желала спокойно сидеть в Тартаре: ворочалась, билась, полыхала пламенем вулканов, вздыбливала землю…
«Так будет лучше, — передал ей Гермес ответ мужа. — Делай, что должно, Весна».
И она делала. Люди возносили благодарственные молитвы Деметре и Коре за долгую пору тепла, за тучный урожай, за зеленеющие поля и рощи.
Лишь через год спустилась в своё царство прекрасная Персефона. У входа её встречала только Геката и сходящий с ума от радости Цербер.
Кинув питомцу медовую лепёшку и приласкав змеистые головы, Персефона перевела взгляд на подземную колдунью:
— Полагаю, мой царь занят судами, раз не смог встретить меня? — мягко и с затаённым волнением спросила она.
Сердце сжимало дурное предчувствие — мало ли что могло случиться с Аидом за это время. Он, конечно, бог и Владыка, но царство и так беспокойное, а тут ещё Тифон. И людей погибло тогда несчётно — с таким наплывом теней и за год не управиться.
— Да, — неопределённо протянула Геката, — занят. Идём, сама всё увидишь.
Но повела колдунья её в свой замок. Там исходил паром огромный котёл. Геката подманила Персефону ближе, кинула в дымное варево щепоть голубоватого порошка. Сначала жидкость в котле забурлила ещё сильнее, заполнив комнату густым туманом с приятным, чуть горьковатым запахом, но через несколько мгновений поверхность зелья стала идеально ровной. И Персефона увидела то, отчего внутри у неё всё вспыхнуло лесным пожаром: собственного мужа, лихо наяривающего какую-то зеленокожую пышнотелую нимфу. Её волосы, больше похожие на болотную тину, обвивали его как змеи. Мерзавка гортанно стонала, а между стонами изрекала: