Смерть - стр. 60
Смерть подносит руку к моей щеке, гладит ее, и я, как полная идиотка, позволяю ему касаться меня. Это, оказывается, намного приятнее, чем мне помнилось.
– Прежде, до того как я исцелил тебя, – негромко говорит всадник, – я считал, что использовать мою силу для излечения неправильно. Теперь я вижу, что ошибался. – Он пристально смотрит на мои губы. – Я ловлю себя на том, что ищу новый предлог, чтобы удержать тебя рядом с собой.
Это последнее признание, как мне кажется, слетает с его губ неожиданно для него самого.
Он снова смотрит мне в глаза, и мое сердце пропускает удар. Все запретные мысли о нем, которые крутились в голове последние месяцы, мысли, которые копошились в мозгу долгими одинокими ночами в дороге, – все они сейчас поднимаются на поверхность. До недавнего времени я была уверена, что это притяжение одностороннее. Теперь, зная, что это не так, что Смерть хочет этого даже больше, чем я…
Во мне, где-то в глубине начинает пульсировать совершенно неуместная боль.
А Танатос замечает мою краденую сумку. Он открывает ее и долго рассматривает ножи.
– Предполагаю, что они предназначены для меня. – Он говорит об этом так непринужденно, так бесстрашно. А ведь это должно было бы развеять странное сексуальное напряжение между нами.
Но нет.
– Я не позволю тебе забрать меня, – враждебно предупреждаю я.
– Я не позволю тебе выбирать, – парирует Танатос, поднимая на меня взгляд.
Тем не менее он до сих пор не схватил меня. Он продолжает стоять, не касаясь, как будто ждет, что я сама упаду в его объятия. Если дело в этом, он может ждать до второго пришествия.
Наконец Смерть берет меня за подбородок, при этом ноздри у него раздуваются.
– Скажи мне, что ты не чувствуешь этого… этой всепоглощающей нужды.
Под его горящим взглядом у меня все внутри переворачивается.
– Ничего такого я не чувствую. – Но меня выдает дрогнувший и враз севший голос.
Танатос щурится. И медленно улыбается.
– Я сосчитаю до тысячи, – сообщает он. – Это щедро, а я и намерен быть с тобой щедрым. Ты вольна делать все, что сочтешь нужным, в эту тысячу секунд. Я не стану наносить ответных ударов, не стану тебя преследовать, но, как только выйдет время, мы перестанем играть в твою игру. Сыграем в мою.
Мы никогда не играли ни в какие игры. Никогда.
У меня падает сердце.
– Я не собираюсь…
– Один… два… три… – начинает он считать с печальным, прямо-таки похоронным лицом.
Потеряв дар речи, я стою, смотрю на него, потом озираюсь вокруг – и берусь за дело.
Скинув сумку с плеча, я даю ей упасть на землю. Присев, достаю один нож и отпиливаю наплечный ремень сумки. Поигрывая ремнем, вскользь гляжу на всадника.