Смерть - стр. 61

Он вскидывает брови.

– Шестьдесят семь… шестьдесят восемь…

– Отвернись, – командую я, почти уверенная, что он проигнорирует мое требование. Каково же мое удивление, когда он поворачивается ко мне своими исполинскими крыльями.

При виде угольно-черных перьев у меня сбивается дыхание. Я подхожу к нему сзади – и по коже бегут мурашки от легких щекочущих прикосновений. Могу поклясться, что слышу прерывистый вздох Танатоса. Я не единственная так реагирую на наш контакт.

Я хватаю всадника за руку, потом ловлю вторую и соединяю их за его спиной. Связываю его кожаным ремнем от сумки и затягиваю несколько узлов как можно крепче. Он покачивается.

– Мне это нравится, кисмет, – произносит он. – Это заставляет меня думать о тебе очень… по-человечески.

Эти слова заставляют меня поежиться.

Только закончив свои труды, я вспоминаю о сверхъестественной силе всадника. Он справится с этими путами за секунду.

Проклятье.

Я развязываю его руки.

– Почему бы тебе не сосредоточиться на счете? А то придется дать мне дополнительное время, – ворчливо говорю я, отступая.

Смерть мрачно смеется, и от этого звука у меня шевелятся волосы на голове.

– Ты никуда не пойдешь, – торжественно возглашает он.

От непоколебимой уверенности в его голосе я вздрагиваю.

– Повернись, – вновь командую я.

И опять я не жду, что он послушается, но он выполняет требование. Теперь всадник снова стоит ко мне лицом, в глазах его зловеще горит предвкушение. Он фыркает.

– Как насчет крыльев? Их ты не забыла связать? Мне нравится быть связанным ради тебя.

Я вынимаю из сумки один из ножей, чтобы откромсать низ своей рубахи. Этот лоскут он тоже разорвет в один миг, но если уж в ближайшие десять минут он согласен играть по моим правилам, постараюсь затормозить его еще хоть чуточку.

Комкая в руках ткань, я шагаю к всаднику.

– На колени.

Танатос долго смотрит на меня сверху вниз тем самым взглядом. Не отводя глаз, он опускается на одно колено, а потом на оба.

Куском материи я завязываю ему глаза.

– Убить меня было бы проще, – замечает он.

Пожалуй. Я сглатываю – тихо, чтобы он не заметил. Ужасная правда состоит в том, что я больше не могу равнодушно смотреть на страдания всадника. У меня просто не поднимается рука на него.

Поэтому, вместо того чтобы убивать, я завязываю на его затылке еще один узел, стараясь не обращать внимания на небесно-прекрасные черты Смерти и на то, какие шелковистые у него волосы. А вот с тем, какие непривычные ощущения, какие воспоминания пробуждает во мне его запах, я ничего поделать не могу.

Он прижимает меня к груди, баюкает, пальцы ласково гладят мое лицо