Сломанное небо Салактионы - стр. 17
– И что ты пишешь? – шепнула Моника, когда они снова встретились у кофейника. Она именно так и сказала не «сочиняешь», а «пишешь». При этом она вздохнула чуть глубже, чем нужно.
– Симфонию, – заговорщицки прошептал Чарли.
Он находился в таком творческом трансе, что призывно торчащих сосочков подружки даже не заметил.
– Здорово!
«Зря она это сказала. Да еще таким тоном». Восхищение девушки показалось пилоту неискренним тем более, что Моника услышала не самый лучший вариант мелодии.
И Чарли Кутельский рассердился.
– Я никогда не даю слушать свои работы, пока они мне самому не начнут нравиться, – и, наткнувшись на сожаление во взгляде Моники, отзеркалил его: – Обычно не даю…
Лев Саныч Абуладзе вышел из душевой в свежей майке и влажных после «стирки-сушки» шортах, фыркнул, вытирая распаренное лицо:
– Чарли, а вы этой дудкой серьезно увлекаетесь?
Кутельский задохнулся от гнева: «Назвать сакс дудочкой?» И сухо ответил:
– Мне врачи прописали. Чтобы нервы в руке быстрее срастались. Но на исполнении должностных обязанностей это не скажется. Обещаю.
– Чарли! Пишет! Симфонию!
Моника с восхищением посмотрела на пилота снизу вверх.
– И?
Геолог уселся в кресло.
– Что и? – набычился Кутельский.
– Толк-то есть? – Лев Саныч забросил ногу на ногу.
– Какой толк?
– Положительный денежный поток… Бабки, в общем и целом, капают?
Было сложно понять, завидует Абуладзе таланту Чарли Кутельского или просто издевается.
– Вы считаете, что искусство существует только ради денег? – Кутельский приготовился к длительной дискуссии.
Геолог пожал плечами, посмотрел на Монику, которая в этот момент наливала себе воду, и предположил:
– Ради восторгов поклонниц?
– Это – большая форма, не могу сказать, вот окончу, будет видно.
– А мне кажется, Лев Саныч прав, – Моника поднесла стакан к губам и поверх него со смешинкой посмотрела на Кутельского, – Зачем биться над симфонией начинающему композитору, если можно сочинить гениальный шедевр на шесть аккордов?
«Ей не понравилось», – решил Чарли и взглянул на девушку глазами побитой собаки.
Геолог удивленно умолк и уставился на Монику.
Она повернулась лицом к Чарли и боком к Абуладзе. Грудь четко обозначилась под футболкой, а голос зазвенел колокольчиком:
– Вот смотрите, кто-нибудь помнит авторов древних рождественских песенок? А ведь они принесли авторам состояния! И кормят их наследников до сих пор!
– Вы хотите оставить от моей симфонии шесть аккордов? – Кутельский чуть не заплакал, он даже перешел с Моникой на «вы».
– Но пусть это будут шесть гениальных аккордов! Только представьте, что твоя… мелодия будет играть при открытии миллионов лифтов по всей вселенной! Например…