Сломанное небо Салактионы - стр. 16

Он извлек из рюкзака заветный сверток, выглянул в лабораторию. Абуладзе храпел так, что свет от непогашенного экрана дрожал. Чарли с неприязнью посмотрел на рыхлое брюхо геолога. «Накрылся бы он одеялом что ли? Для приличия. Какая тут гравитация? 87 процентов от земной стандартной? Значит, лишний вес без спортивных занятий скоро станет и моей проблемой! И Моники тоже».

Пилот распахнул дверь и обмер на пороге.

«Вот так рассвет! Кр-ра-со-ти-ща!»

Платформа плыла в розовом тумане. Как плот, на котором вместо флага на перилах сохли трусики Моники.

Чарли уселся на край и опустил ноги в облачную реку. Туман не позволил увидеть отлив. Густое марево струилось, свертывалось в немыслимые жгуты и создавало иллюзию безбрежной реки.

Кутельский принялся чертить кончиками пальцев узоры на туманной поверхности. Они тут же исчезали. Чарли увлекся этим занятием как мальчишка. Осмотрел пальцы в надежде увидеть следы, но руки остались чистыми. Туман как туман. Облака как облака.

Потом пилот застучал пальцами по розовому покрывалу, как по клавиатуре.

«О! Вот оно! – Вдохновение было совсем рядом, – О, Моника!»

– Спите, зайчики, спите дальше, – прошептал Чарли и извлек из свертка саксофон.

Музыкальный инструмент отливал розовым, как и все вокруг. Кутельский осмотрелся. Окружающий мир отличался только оттенками. Розовое небо, река розового тумана стала чуть ниже, даже металлическая решетка платформы – розовая.

Чарли настраивал не просто саксофон, а вершину музыкальной электронной технологии. Инструмент сочетал в себе все виды звучания сакса от самых древних до новейших инструментов.

Пилот сунул в уши наушники, отключил на саксофоне звук, включил запись и сосредоточенно уставился на Хэнкессу. Именно эта ближайшая к Салактионе колонизированная планета отражала свет Гизы и окрашивала все вокруг в розовое.

«Теперь главное – очистить мозг от суетливой текучки и ждать… Оно придет. Вдохновение обязательно придет», – пилот робко дотронулся до клапанов и вдохнул в саксофон первый аккорд. Потом закрыл глаза и не увидел, и не услышал, как рассвет менял ландшафт вокруг. Даже сонный Абуладзе, грубо вторгшийся в чудное утро, чтобы помочиться с платформы, скептическим хрюканием не помешал Чарли.

Потом проснулась Моника, с любопытством обошла юношу, звука ее шагов Чарли тоже не слышал. Бесцеремонно уселась рядом – никакой реакции. Тогда Моника выдернула из уха пилота один наушник, вставила себе, прислушалась.

– Ух, ты!

Чарли посмотрел на девушку с благодарностью, но так, словно видел ее впервые. Моника была в футболке Абуладзе с длинными рукавами, надетой на голое тело.