Скуки не было - стр. 65
Он, конечно, ждал именно такого ответа. И у него уже готово было возражение.
– Нет, вы не правы, – покачал он головой. – Конечно, Эренбургу приходилось идти на компромиссы. Но зато скольким людям он помог! А кое-кого так даже и вытащил с того света…
Против кого?
Неизменных, дежурных вопросов, которые он задавал при каждой встрече, у него было три.
Первый (о нем я уже упомянул):
– Вам нужны деньги?
На него я обычно отвечал: «Спасибо, нет». Но твердо знал, что если бы признался, что да, нужны, требовавшаяся мне сумма немедленно была был мне предложена.
Второй вопрос был такой:
– Что пишете?
Задавался он комиссарским, начальственным тоном и потому отвечал я на него неохотно и даже уклончиво:
– Так, одну статью…
И тут неизменно следовал третий дежурный вопрос:
– Против кого?
Задавался он «в тоне юмора», и потому я серьезно на него никогда не отвечал, как-то отшучивался. Но сойдясь со Слуцким поближе, обнаружил, что этот свой неизменный вопрос он задавал всерьез, и ответу на него предавал большое, можно даже сказать, решающее значение в оценке обсуждаемого предмета.
После трех неизменных, дежурных вопросов часто следовал какой-нибудь неожиданный, провокационный, – вроде вот этого, об Эренбурге и Паустовском.
Однажды спросил, кого из двух моих товарищей по Литинституту, уверенно входивших тогда в литературу, я ценю выше: Огнева или Туркова? Не как друзей, конечно, а в профессиональном смысле, как литераторов, работающих со мною в одном жанре.
Вопрос этот тоже был совершенно в его духе: он любил – во всем – устанавливать некую четкую субординацию, безусловную, непререкаемую табель о рангах.
В первую очередь это касалось, конечно, поэтов.
Не зря так пришлась ему по душе игра, в которую предложил ему сыграть Эренбург при их первом знакомстве:
Тщательно осведомившись о моих жизненных и литературных делах, Эренбург как-то неловко усмехнулся, протянул мне лист бумаги и сказал:
– А теперь напишем десяток любимых поэтов.
Это была игра московских студентов, очень обычная. Писали десяток (редко дюжину) лучших поэтов мира, или России, или советских, или десяток лучших молодых. В последнем случае десятка иногда не набиралось…
Однажды писали даже десяток худших. Потом листочки сравнивались, любовь подсчитывалась, выводились общие оценки. Под вкус подводилась математическая (скажем точнее, арифметическая) база. Некоторые методы современных социологических опросов были найдены и применены двадцатилетними студентами Московского института Союза писателей.
Оказалось, что Эренбург, которому в то время было около шестидесяти, продолжал играть в эту игру. Я взял бумагу, подумал, начал писать, снова подумал.