Размер шрифта
-
+

Шурум-бурум - стр. 7

– А то! – гордо отозвался чувачок. – Барахла не держим. Есть “Iron Butterfly”, “Psychedelic Furs”, “World War Three”, “Lucifer’s Friend”. «Друг Люцифера» мне особенно нравится. Всё на эмпэтри. Цены смешные – полтинник за диск.

– Беру, – кивнул я и стал выгребать из карманов последний рубли.

Денег не хватало.

– Да ладно, – вдруг сделал широкий жест парень, – я тебе и так эти диски отдам. Я здесь не из-за денег, а из любви к искусству.

Мы разговорились. Чувака звали Рудольфом. Имя его мне не понравилось, ну да ладно, он не виноват, что его так назвали. Парень оказался знатоком андеграундной музыки и шизоидной литературы. Жил в собственной пятикомнатной квартире, которая была завалена музыкой, фильмами и книгами. Встретить такого перца в нашем гопническом городе казалось небывалым событием. За какие-то считанные минуты мы прониклись друг к другу небывалой симпатией.

– Олег, – представился я.

– Слушай-ка, – прищурился Рудольф. – А фамилия твоя случайно не Лукошин?

Я немного офигел, но вида не подал.

– Лукошин, – подтвердил застенчиво.

– Блин, вот так удача! – воскликнул парень. – Тот самый Олег Лукошин! Я твой поклонник, Олежка!

– А откуда ты меня знаешь? – удивился я.

– Ну кто же не знает, – расплылся он в улыбке, – Олега Лукошина! Знаменитого писателя! Я всё у тебя читал.

– Читал? – удивился я.

Читать меня никто не мог. Писал я тогда исключительно для себя, в Интернете не вывешивался и знать обо мне было невозможно. По крайней мере, я так думал… Что-то тревожное было в этом Рудольфе, что-то неуловимо неподвластное и одновременно настораживающее.

«Что-то в нем не то», – выдал мне мой внутренний голос.

– Я читал все твои романы, – подмигнул мне Рудольф. – И «Сгустки», и «Владельца тревожности», и «Варварские строки». Брат, это грандиозно! Изысканнейшее чтение! Просто изысканнейшее! Эти произведения опережают своё время. Не расстраивайся, если современники не смогут их понять. История расставит всё по местам, и ты займёшь своё почётное место в пантеоне мировой литературы.

Я стоял обескураженный и потерявший дар речи. Мне хотелось расспросить нового знакомого, выведать все секреты о том, как смог он прочитать произведения, которые существуют в единственном экземпляре и хранятся в старой спортивной сумке, которую я прячу под кроватью – хотелось, но почему-то язык мой отказался переложить в вербальную форму мои сомнения.

На следующий день мы встретились снова. Выпили по пиву, послонялись по городу и отправились играть в бильярд. Рудольф был весел, подвижен, много говорил об искусстве, хвалил меня и презрительно уничижал знаменитых писателей сравнениями со мной.

Страница 7