Шурум-бурум - стр. 9

Изабелла ударила по тормозам. Машина остановилась.

– Олег! – воскликнула она. – Какое счастье, что мы встретились! Я плакала над твоими романами! Представляешь, я просто рыдала над «Владельцем Тревожности», особенно в той сцене, где герой убивает ножом свою любимую девушку! А потом оказывается, что это не совсем убийство. Точнее убийство, но оно как бы расслаивается. Это какое-то над и сверх убийство – девушка умирает в одной из граней реальности, но в другой продолжает жить. Как умер, но остался жить до этого и сам герой.

Она смотрела на меня восторженно.

– Чёрт возьми, Олег, неужели это ты! – произнесли её губы, покрытые дорогой помадой, блеск которой слепил моё и без того помутневшее сознание. – С того момента, как я прочла тебя, я только и делала, что жаждала соития с тобой.

Она впилась ненасытным ртом в мои губы. Руки её шарили по моему телу. Она раздевала меня.

Изабелла призналась мне в любви до гроба и решила поселиться вместе со мной. Она купила коттедж, полностью обставила его и заставила меня переехать к ней. Рудольф мой выбор одобрил и пожелал мне удачи.

– Классная бабенция! – показывал он мне большой палец. – Привалило тебе счастье, Олег, ой, привалило! Я о такой девке в самых липких фантазиях не мечтал. Держи удачу, то есть Изабеллу, за титьки и не вздумай отпускать.

Изабелла с Рудольфом быстро подружились друг с другом.

«Подозрительно быстро», – заявил мне мой внутренний голос, но я заставил его заткнуться.

– Олег творческая натура, – услышал я как-то их разговор. – Ему требуется уход и забота, – говорил Рудольф.

– Ты прав, – отвечала Изабелла. – Ты трижды прав. Окружить его плотным кольцом заботы – вот наша первостепенная задача.

– Погрузить его в любовь и нежность, – выдвигал предложения Рудольф.

– В дружескую и сексуальную негу, – поддакивала Изабелла.

– Мы должны во что бы то ни стало сохранить его.

– Уберечь.

– Подготовить.

– К спо-кой-стви-ю! – хором произнесли они и засмеялись.

Жизнь моя значительно изменилась. Я проводил время в омерзительной роскоши, пьянстве и телесных усладах. Желание писать постепенно угасало. За прошедшие со времён знакомства с Рудольфом и Изабеллой месяцы я не написал и двух строк.

– Ничего, – говорила мне Изабелла.

– Ничего, – махал рукой Рудольф.

– Талант не пропьёшь.

– Не продашь на барахолке.

– Талант – он навсегда.

– Ты ещё напишешь произведения, от которых у всех будет стынуть кровь в жилах.

– И вываливаться геморрой.

– Пока отдыхай.

– Отдыхай пока.

И я отдыхал. Отдыхал, отдыхал, отдыхал. Отдыхал неистово и самозабвенно.

– Сынок! – стоял передо мной лысый человек в дорогом костюме и очках в золотой оправе. – Ты не узнаёшь меня, Олежка?