Штрихи к портрету - стр. 18
Через территорию провинции проходила основная шоссейная дорога Кабул – Кандагар. Город Калат находился от Кандагара в 120 км. Маршрут полёта проходил по территории, контролируемой мятежниками и зачастую в горной местности вертушки обстреливались душманами из ДШК, эти крупнокалиберные пулемёты они скрывали в углублениях и в пещерах гор, поэтому с воздуха их было не видно. Подъехавший случайно на импровизированную вертолётную площадку советник отдела Царандоя (МВД) по борьбе с бандитизмом – Ковалёв Валерий, осведомился у меня, куда это я со своей музыкой приехал, на что я ему представился, как положено, и попросил доставить меня в опергруппу КГБ, что он и сделал через десять минут, сказав, что меня в опергруппе ждут только завтра и для ребят это будет сюрприз. Зайдя во двор расположения опергруппы, огороженным саманным высоким дувалом, я учуял запах выгоняемой самогонки. В это время ко мне в одних плавках подошёл сотрудник, представившийся шифровальщиком группы. Узнав, что я новый командир группы, он очень смутился, но я сказал, чтобы процесс он не прекращал и по тревоге собрал личный состав. Сотрудники находились в 300-х метрах от места дислокации опергруппы в провинциальном Управлении афганских органов госбезопасности (ХАД), так как было ещё утро. Вскоре по тревоге прибыли сотрудники, кого-то я уже знал по курсам персидского языка в Москве, с другими познакомился.
«Прописавшись» в коллективе, я приступил к исполнению своих обязанностей. Сотрудники мне объяснили, что примерно раз в месяц для профилактических медицинских целей каждый из коллективов, находящихся в Забуле советников, гонит самогон. Аппарат был один на всех наших: оперточка военной разведки 40 Армии, их было вместе с переводчиками и солдатами охраны шифроргана 10 человек, группа советников Царандоя (местной милиции) из МВД – 9 человек, ещё партийный советник, комсомольский советник, советник по военкомату и наши чекисты вместе с шифровальщиком и охраной шифроргана – 8 человек. Гнал самогон сначала партсоветник вместе с комсомольцем и военкомом, они проживали в одном помещении, затем мы, после нас грушники и советники по борьбе с бандитизмом замыкали эту цепочку. Вся небольшая колония россиян жила дружно, в установлении дружеских отношений помогла музыка – песни военных лет. Свой ансамбль мы назвали «Тихий ужас». У нас был баян, гитара, фисгармония, самодельный контрабас или тумбафон, ударный инструмент из пустых картонных коробок и маракасы (пустые пивные банки с сухим горохом).
Название ансамбля «Тихий ужас» целиком отражало ту обстановку, в которой мы жили, потому что с завидной периодичностью место расположения опергруппы два раза в неделю подвергалось ракетному обстрелу с расстояния 5-6 километров из реактивных миномётов, которые поставлял мятежникам Китай. Ракеты были старые, с начинкой из белого фосфора, который загорался от соприкосновения с воздухом и горела при обстрелах даже земля. Гореть у нас было нечему, так как строение было глинобитным. В Афганистане нет лесов, поэтому дрова там очень дорогие, их привозят издалека и продают на вес, как овощи и фрукты. Дома в сельской местности там не отапливаются, посредине типичной жилой комнаты находится небольшое углубление в земле, в котором разводят небольшой огонь, затем, когда дрова обуглятся, вся семья садится вокруг этой ямки с тлеющими углями и укрывают ноги одеялом, чтобы согреваться. А для того, чтобы не угореть, в крыше есть отверстие, через которое уходит угарный газ и поступает свежий воздух. Однажды, вокруг нашего глинобитного домика после очередного артобстрела мы насчитали около двухсот хвостовых частей от разорвавшихся реактивных снарядов, земля горела вокруг, но в строение не попало ни одной ракеты, у нас там висела икона Казанской Божьей матери. Следует заметить, что на войне атеистов нет, когда обстановка заставляла вжиматься в землю, то, кроме как к Всевышнему, обратиться больше было не к кому. Обычно ракетное нападение осуществлялось с трёх сторон с использованием корректировщиков огня, находящихся в самом провинциальном центре, которые поддерживали связь с артиллеристами с помощью японских радиостанций «Уоки токи». В тот раз в целях безопасности мы залезли в погреб – обычную яму в грунте накрытую сверху плетнём, обмазанным глиной. От прямого попадание такое убежище не спасало, но от осколков укрывало, как и любая воронка. На тот момент у нас в импровизированном погребке хранилось и ожидало своего часа четыре ящика перебродившего виноградного сока, градусов 6-8, который мы берегли к праздникам и дням рождения, так как сок можно было налить и солдатам охраны, чтобы они в праздники не чувствовали себя ущемлёнными.