Размер шрифта
-
+

Штрихи к портрету - стр. 20

Работа шла своим чередом, готовились и осуществлялись специальные агентурные акции по моральному разложению банддвижения в глазах афганского населения, по компрометации бандглаварей непримиримых контрреволюционных групп, по склонению руководителей банд к сотрудничеству с народной властью, по уничтожению караванов с оружием, направляющихся с территории соседнего Пакистана, приобреталась нужная агентура из местного населения, создавались лжебанды для выполнения специфических задач, проводилась пропагандистская работа среди местного населения, передавался молодым сотрудникам ХАДа практический опыт ведения контрразведывательной работы и многое другое.


Долгожданный «дембель»


«…Никто не знает, как бывает тяжко,

Никто не может многое из памяти стереть,

И почему так дороги береты и тельняшки,

И молча, по глотку из фляжки за тех, кого уж рядом с нами нет!»…..


И вот, наконец, приходит долгожданный приказ об окончании служебной командировки. Ведро самогона на предстоящие проводы уже было заготовлено с различными ароматическими добавками. На «отходняк» приехали друзья грушники, советники Царандоя, хадовцы и мы дружно отметили моё предстоящее возвращение на Родину. Где-то около 5 часов утра охрана шифроргана услышала шум вертушек, мы быстро вскочили, на ходу оделись и, прыгнув в открытый УАЗ, рванули на вертолётную площадку, располагавшуюся примерно в 2-х км. от места дислокации опергруппы, на окраине провинциального центра. Только спустились с горки, где проживали и проехали всего метров 300, как у меня внутри возникло острое чувство тревоги, которое я ощущал каждой своей клеткой, и я буквально автоматически резко заставил сотрудника, сидевшего за рулём, свернуть с трассы на целину, чтобы сократить вполовину путь до вертолёта и продолжить движение по канавам и ухабам к неудовольствию сидевших рядом с больными головами сотрудников. Только мы успели подъехать, как приземлилась одна вертушка, другая, прикрывая мою посадку, барражировала в воздухе. Помахав мне на прощание руками, мои чекисты поехали по их приглашению к грушникам, чтобы там поднять тост за мой благополучный отъезд. Минут через 50, когда я уже был в расположении батальона 70-ой ОМСБ, туда пришла радиограмма от грушников, что на дороге, с которой я приказал свернуть, подорвался на итальянской противотранспортной мине местный трактор с прицепом, в котором сидели шестеро детишек. Вот чем обернулась афганская месть! Действительно – «Восток дело тонкое»!

Из батальона, также отметив свой «дембель» со спецназовцами, я убыл в Кандагар, а оттуда уже с военным бортом вылетел в Кабул, где встретился с друзьями, оформил проездные документы, поприсутствовал на парткоме, где в моём присутствии мне утверждалась итоговая характеристика о пребывании в служебной командировке, касающаяся моих личных и деловых качеств в условиях работы за рубежом. В характеристике должны были отмечаться все мои положительные и отрицательные качества. В отрицательные качества мне записали, что я слишком добрый к афганцам, на что я ответил, что последние лично мне ничего плохого не сделали, что это мы принесли в их страну войну, а в отношении доброты заметил членам парткома, что доброта не относится к отрицательным качествам и что надо различать беспринципную доброту, граничащую с предательством и доброжелательность к людям, которой я и обладаю. Но уважаемые члены сказали, что Москва там сама разберётся и оставили всё так, как было написано. Посидев после заседания Парткома «за рюмкой чая», я на следующий день утром вылетел на нашем Ил-76 в Союз, где продолжились мои дальнейшие приключения.

Страница 20