Северный Удел - стр. 34

– Лежи-лежи, – успокоил я его. – Все в порядке.

Кровник нашел меня глазами. Лицо его сделалось обеспокоенным:

– Мне нельзя вас оставлять. Я уже один раз оставил…

– Вот я, живой, рядом, – сказал я.

Он обмяк. Двинул усами:

– Вы узнали, что хотели, господин?

Я кивнул:

– Узнал, Майтус, узнал.

– А то я такой… – Он тяжело повел головой. – Мне бы встать…

– Ты еще полежи чуть-чуть. Минут пять – десять. Сам почувствуешь, когда можно будет.

– Хорошо, – сказал Майтус, вздохнув.

Я распахнул шторы.

Над домом напротив потихоньку вставал призрак зари. Газовый фонарь погас.

В пепельнице кучкой застыл пепел.

Через полчаса Майтус оклемался совсем, и я услал его за горячей водой на ресторанную кухню. Вернулся он с парящим кувшином и с тазом под мышкой.

Я скинул сорочку и под возгласы и приговоры льющего воду кровника вымылся над тазом до пояса. Растерся. Расчесал волосы.

Нумер насквозь пропах земляничным мылом.

Вместе мы спустились в ресторан, я заказал завтрак, мельком отметив, что в зале ничто не выдает позавчерашнего происшествия.

Те же скатерти, те же лампы с колпаками.

Только разбитую моим первым – навылет – выстрелом литографию заменили. Была охота на кабана, стала горская крепость на перевале.

На кухне уже дым стоял коромыслом.

Варили, жарили, пекли. Клокотала вода в котлах. Сыпал искрами открытый огонь. Призраками виделись в пару повара.

За выгородкой за длинным дощатым столом ела прислуга. Официанты. Горничные. Носильщики и швейцары. Все низкой крови. Лишь у одного – вплетались в серое бледно-зеленые тона одной из брокбардских фамилий.

Давешнего моего официанта среди них не было.

Спросив позволения у главного повара, необъятно толстого, ловко нарезающего на доске латук, мы прошли кухню насквозь (Майтус вернул кувшин) и у дохнувшего холодом ледника выбрались на задний двор гостиницы.

На крыльце сидел бородатый дворник в картузе набекрень и дымил папироской.

– Куда эт вы, господа хорошие? – прищурил он глаз.

– Так детишек ждем, дяденька, – улыбнулся я.

– А-а… – Дворник махнул грязной пятерней на угол гостиницы. – Прогнал я их. Шустрые, ажно жуть. Ну одному-то я хворостиной…

Он заперхал. Папироска выписала кривую.

Рядом стояла тачка. Из нее сиротливо торчала одинокая ветка, отпиленная, видимо, с прорастающей во дворе липки. Крепкая метла лежала тут же.

– Ну это ты зря, дяденька, – сказал я. – Мне ж они для дела нужны.

– А я нешто знал?

Дворник высморкался в фартук.

По утоптанной дорожке, ухмыляясь, я зашагал к углу гостиницы. Майтус отстал, чтобы попрепираться с дворником.

– Вот ты болван, – донеслось до меня, – темень, глаза-то разуй…