Rusкая чурка - стр. 6
– С теми-то пятью тварями понятно… А вот Магомеда, например, смогла бы я убить, завалить, как они говорят? Ведь он же животное и бандит, – подумала девушка. – Смогу или нет, если будет нужно? Ну, если он меня найдет и реально возьмет за горло?!.
…Алина взяла черный карандаш и обвела: «Будущее движения больше всего зависит от фанатизма и нетерпимости, с какими сторонники его выступают на защиту своего учения, решительно борясь против всех тех, кто конкурирует с данным учением.
Величайшей ошибкой является предположение, будто от объединения с аналогичными нам организациями мы становимся сильней. Чисто внешним образом это может быть и так. В глазах поверхностных наблюдателей организация после объединения с аналогичными другими организациями становится могущественнее. На деле же это не так. В действительности такое объединение несет в себе только зародыш будущей внутренней слабости…»
«От фанатизма и нетерпимости», – с очаровательной улыбкой бультерьерши повторила Алина, опять подумав о ментовском выкормыше Магомеде, потянулась, откинула одеяло и легко вскочила на ноги. Подошла к зеркалу, поправила короткую маечку, слегка прикрывающую спортивный живот, покрутила бедрами, остановила взгляд на упругих, без следов целлюлита, ягодицах и отметила, что она бы себе понравилась, будь она мужчиной. И еще ей бы очень пошла черная гестаповская форма, как у Штирлица. И хлыстик в руке… Или он не из гестапо? Ну, тогда как у папашки Мюллера… Чепуха какая-то. Расхохоталась, вспомнив рассказ-анекдот одной москвички-узбечки, вернувшейся из Ташкента со спортивных соревнований. У нее в номере стоял телевизор. И вечером после выступлений ей удавалось немного его посмотреть. По центральному каналу показывали сериал «Семнадцать мгновений весны», но уже по новой, национальной моде адаптированный для местного населения и переведенный на узбекский язык. Большей комедии она в своей жизни не видела. Она не помнила деталей, но смысл рассказа был в диалогах. Обращается круглолицый, с выпуклыми глазищами, Мюллер к интеллигентному Штирлицу и говорит:
– Сделайте то-то, Штирлиц-акя.
А тот ему как истинный ариец истинному арийцу отвечает:
– Так точно, Мюллер-бай.
И она поспешила в полутемную, с треснувшей керамической плиткой, ванную комнату, на ходу успев показать язык своему зеркальному, чуть расплывшемуся отражению… Ну и «fuck» – Мюллер-баю…
«Идиоты все эти нацболы и прочие, – подумала девушка, – яйцами кидаются, помидорами… Томатный сок – не кровь, у него совсем другой запах…»
Бросила маечку и кружевные трусики в бак для грязного белья, задела плечом полотенцесушитель. Горячо. Пашет, как печка. А у них там, в Махачкале, частенько не было горячей воды. Даже зимой. По часам включали, выключали. Не у всех, конечно… Только у простых, не умеющих устраиваться… А тут хоть и не апартаменты, но жить можно…