Роза пустыни - стр. 12
Лера взяла документ с низкого столика и присмотрелась. Он был исписан мелким почерком. Возможно, это была смета доходов и расходов, полученных караванщиками. На лампе также был нанесен орнамент. Какие-то символы были заметны на занавесках, закрывавших окна.
– Почему? – спросила, зная, что так и не получит ответ. – Тебе можно писать, а мне нет? Ты украла меня из дома, сделала вид, что заботишься обо мне, но преследовала свои цели и даже не потрудилась ничего мне объяснить!
Села на одну из циновок, разбросанных по полу и заменявших стулья, закрыла лицо руками. Она не собиралась плакать. Нужно было собраться с мыслями и понять, что делать дальше. У нее здесь не было ни друзей, ни знакомых, которым она могла хоть немного доверять, ни денег. Даже язык она не знала. На то, чтобы выучить его, уйдет слишком много времени. Кто знает, есть ли у нее столько?
Латия села рядом, коснулась ее плеча, но Лера оттолкнула ее руку. Устала от лицемерия. Ей нужна была только правда.
– Ами!
Обе одновременно повернули головы в сторону двери, услышав голос Джамина еще до того, как он вошел в дом. Мальчик был явно напуган, торопливо рассказывал о чем-то важном. С каждой новой фразой лицо его матери становилось все более мрачным. Она задала ему несколько вопросов, кивнула, соглашаясь, и повернулась к гостье. Указала на ступени, предлагая, видимо, спуститься, но Валерия не собиралась слепо повиноваться. Она поднялась, но не сдвинулась с места. Сложив руки на груди, приготовилась провести так весь день, но получить хоть какие-то объяснения происходящего. Латия пыталась увести ее силой, но столкнулась с неожиданным сопротивлением. Вновь принялась ее убеждать, но не преуспела в этом. Услышав голоса на улице, рядом с домом, обреченно махнула рукой.
Теперь Лере стало по-настоящему страшно. Она уже пожалела о том, что не послушалось совета, но было поздно. Дверь распахнулась. На пороге появился тот самый мужчина, который обвинял ее в чем-то накануне. Он указал на нее пальцем и что-то громко объяснял, пытаясь убедить в чем-то не столько хозяйку дома, сколько вошедших вслед за ним нескольких мужчин. В его речи многократно повторялось слово «рух’онширри».
Услышав его впервые, Латия вздрогнула. Осенив себя каким-то знаком, попыталась возразить, но ее никто не слушал. Присутствующие говорили одновременно. Их громкая, эмоциональная речь превратилась в какофонию: каждый стремился перекричать другого и никого, кроме себя, не слышал и не желал слышать.
Звуки, словно крошечные молоточки, стучали, отдаваясь звоном в ушах, болью в голове. Лера прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от происходящего. Когда-то подобное ей неплохо удавалось, но это было словно в прошлой жизни. Она мечтала о тишине и покое, но вместо этого слышала все нарастающий шум.