Родить от чудовища - стр. 31

Его говенными мозгами.

— Да как ты смеешь?!

Но Варшавский только этого и ждал.

— Видимо, мне показалось, — расстроился он театрально. — Ты так и остался пацаном... Убитый горем мальчик. У которого жестокий мир отобрал мамину сисю.

У меня внутри был ураган.

Я ненавидел его каждой клеткой.

В ту секунду хотелось пожертвовать всем.

Только бы схватить его за горло.

Так сильно трахнуть рылом об стол. Чтобы столешница вдребезги разлетелась.

И мне плевать, что будет дальше. Пускай хоть пулю мне в затылок.

Просто я не мог так жить. Я хотел прикончить падлу.

Пускай и сдохнуть. Но забрать его с собой.

— Анвар, — одернула вдруг Лейла, — держи себя в руках!

Она схватила меня за локоть. Не дала подняться со стула.

Только эта нить спасла его от расправы.

Я не замечал его телохранителей. Меня не пугали их стволы.

Меня просто одернула невеста. Вот и все.

Не будь ее рядом — все пошло бы прахом. И я бы сорвался, как это было не раз. И он бы снова победил.

Он всегда побеждал.

Всегда.

Герман всегда все просчитывал — и сразу в дамки.

Но не в этот раз.

Потому что глупая дочь была его слабостью.

— Как там поживает Лиза?

Я задал такой простой вопрос.

Ничего ведь страшного.

Но…

В этот раз уже я наблюдал, как деградирует его довольное лицо.

Выражение меняется. Глаза теряют прежний блеск и браваду.

Он смотрел на меня и как будто видел мои мысли.

Герман словно все узнал без слов. Ведь мы оба понимали, что тут подвох. В моем безобидном вопросе.

— Пошел на хуй, щенок! Моя дочь — не твоя забота!

Варшавский психанул.

Я вывел его из себя одним простым предложением.

Теперь не только он так мог.

Отныне я буду вести игру.

А Герман — лишь плясать под мою дудку.

— А почему ты так занервничал? — улыбался я, зная всю правду.

— Я? — он сделал вид, что ничего такого. — Нервничаю? Пф… С чего бы это, Камаев? Это тебе надо нервничать. Ведь я однажды уже поставил вашу семью на место. Твоя мама тоже говорила, что…

— Лиза никуда не ездила в последнее время?

Его жалкие попытки вернуть меня к вопросу мамы ничего не дали.

Давить буду я. И я уже это делаю.

Давлю. И буду продолжать давить, пока не увижу его страданий.

— Ездила?

Варшавский мотал головой и методично тушил сигару в пепельнице. Тема дочки выбила из колеи. Он почувствовал, что впервые в своей гребаной жизни не контролирует ситуацию.

— Может, твоя дочурка решила вырваться из-под отцовского надзора? Захотела покататься на подаренной тобой машинке…

Я говорил это, а Герман все больше походил на мертвеца. Его лицо становилось серым от осознания собственной слабости.

— Что ты знаешь? — прошипел он, как змея. — Ты ведь явно что-то знаешь.