Родить от чудовища - стр. 33
Для секса. А говорить с папашей буду я.
— Ты думал, я спущу тебе с рук убийство матери?
Я посмотрел на Германа с насмешкой.
И нагло облизал лицо его дочурки.
Жирно прошелся языком по нежной щечке.
И вкус был приторно-соленым.
— СУКА! — трясло его от гнева. — Тебе не жить, сучара! Ты труп!
— Теперь смотри, что ты наделал. Это ведь твоя вина. Что Лиза превратилась в мою шлюху.
Лицо Варшавского побагровело.
Еще минуту назад он терялся в догадках, где же его прелестное чадо.
А теперь все оказалось так банально и грубо.
Что он не мог поверить в правду.
Скрипел зубами. Сжимал кулаки так сильно, что был слышен хруст перстней на пальцах.
Герман пылал ненавистью.
Он хотел убить меня без промедлений.
Но проблема в том, что я убью тогда и Лизу.
— Ты жмур, Анвар! Ты жмур! — повторял упырь, сотрясая воздух. — Я буду убивать тебя медленно! Я срежу с твоей морды шкуру и сделаю маску! Буду мучить тебя так долго, что ты начнешь молить меня о смерти! Ты будешь молиться на пулю в лобешник! Ты слышишь меня, сука?! Ты слышишь, Камаев?!
Но у меня внутри даже не дрогнуло.
Все эти вопли звучали как мелодия. Для меня они были музыкой. Потому что я к этому шел. Я этого ждал.
Я мечтал о дне, когда Варшавский будет в отчаянии.
Когда старика накроют эмоции. От осознания своей беспомощности.
— Нет-нет-нет… — Я приставил к ее голове пистолет. — Только рыпнись — я нажму на спусковой крючок.
— Я тебя спалю, как и твою плаксивую мамку!
Это было жалко.
И абсолютно предсказуемо.
Старые приемы на меня уже не действуют.
— Ты ничего не контролируешь, пидор. Теперь условия диктую я. И если ты не хочешь по-хорошему — давай тогда по-плохому… Застрелить твою малышку?
Я вжал холодный ствол в эту хнычущую башку.
И был готов стрелять.
Но Герман не мог мне позволить.
В отличие от меня тогда — с матерью — у него был выбор. Он имел возможность повлиять на исход.
Поэтому вцепился в шанс, как тонущий — за соломинку.
— Нет! — выкрикнула эта тварь.
Вот только я не послушал.
Вместо этого нагнул девчонку.
Вжал ее щекой в стеклянный стол.
И приставил к виску заряженный пистолет.
— На счет три, — сказал я и характерным движением снял предохранитель. Это предвещало скорый выстрел. — Раз…
— Стоп! — орал Варшавский.
И пытался прорваться на нашу сторону.
Но в рыло смотрели автоматы Камаевых.
Умар костьми ляжет, но не подпустит его ближе.
— Два… — продолжал я отсчет.
И слышал всхлипы девочки в моих руках.
Она тряслась от страха. И готовилась к худшему.
А вот сам я кайфовал.
Мне уже давно не было так хорошо, как в то мгновение.
— Открыть огонь?! — спрашивали Варшавского его шестерки.