Пташка для Сокола или Солнце души моей - стр. 30
Он убрёл в этих мыслях так далеко, что удивлённо вздрогнул, когда к нему обратилась Зофия.
– Господин, ты уж прости меня, старую, что я смею тебя допытывать… – смущаясь и пряча глаза, робко начала служанка. – Конечно, не моё это дело, но… уж больно мне девочку жалко! Что ты такое гадкое ей сказал? Какими словами обидел?
– Сказал? Что сказал? Как обидел? – растерянно захлопал глазами Шункар. – Ничего я не говорил! Не пойму, о чём ты?
– Ну… что ты её не словами, а делом обидел, я и вовсе думать не хочу, – сердито поджала губы старушка.
– Зофия! – гневно одёрнул её Сокол. Услышать такое от старой веллы было ой как досадно. – Ладно бы кто чужой… Но ты-то меня столько лет знаешь! Не совестно такое говорить?
– Прости, господин Шункар, прости! Видно, совсем из ума выжила, старая! – замахала руками женщина, покраснев от стыда. – Просто не знаю уже, что и думать…
– Да объясни толком, что случилось?! – Сокол и так ел не в охотку, а теперь и вовсе позабыл про обед.
– Так плачет она, господин, – вздохнула Зофия и сама смахнула блеснувшие на глазах слёзы. – Как вернулась от тебя, так всё плачет и плачет. Я спрашиваю, что случилось, чем помочь, господин что сказал, или болит что? Она только головой мотает и снова ревёт. Уже второй час, поди, без остановки! Разве так можно? Как бы не расхворалась! И так чуть живая, и спина рассечена… Так ещё слёзы лить надумала…
Шункар не дослушал печальные бормотания женщины, отшвырнул скомканное полотенце, которое всё это время терзал в руках, и вскочил из-за стола.
– Господин… – испуганно долетело в спину, но Сокол уже летел прочь.
***
Врываться вот так к чужой тебе девице, конечно, было совершенно непозволительно. Но меньше всего сейчас Шункар думал о приличиях.
Слова старой веллы разбередили в душе ещё более странные и незнакомые чувства, чем те, что уже поселились там сегодня.
Лишь оказавшись в комнате Алии, Сокол приостановился у порога на мгновение, смутившись. Но, отыскав её взглядом и убедившись, что она одета и, вообще, пока его даже не заметила, уже смелее подошёл ближе.
Алия, в самом деле, лежала, отвернувшись к стене, уткнувшись в подушку, сжавшись, обхватив себя руками. Она уже не плакала, как говорила Зофия, но дрожала всем телом, всхлипывала и даже постанывала тихонько, мучительно.
Боясь напугать её и расстроить ещё больше, Шункар опасался к ней прикасаться. Но зрелище, представшее его глазам, разрывало на части его чёрствое сердце.
Так хотелось подхватить её сейчас на руки, усадить к себе на колени, прижать к груди и снова ласково гладить по тёмным косам, пока не иссякнут эти слёзы, пока не отогреется в его объятиях.