Пташка для Сокола или Солнце души моей - стр. 31

И он не удержался, провёл рукой, ласково, едва касаясь, по шёлку её волос и плечу, окликнул осторожно:

– Алия… Что с тобой такое? Чем тебе помочь?

Она не ответила ничего, лишь всхлипнула ещё громче. Он снова коснулся её руки. Очень бережно.

Но она вздрогнула, заёрзала, стараясь скинуть его ладонь, бормоча, как в горячке:

– Не надо! Пусти! Не смей! Не смей!

– Эй, тише, тише, Пташка глупая! – попытался усмирить её Шункар. – Это я. Не бойся! Я же тебе обещал… Слышишь? Алия?

Она перевернулась на спину и, видно, потревожила свои раны – застонала ещё громче, бледное лицо исказила мука. Синие глаза закрыты, темные тени пролегли под ними. Пересохшие губы и вовсе были искусаны.

– Алия? – снова тревожно окликнул её Шункар, коснулся стремительно щеки и лба. – Этого ещё не хватало!

Не зря ему сразу показалось, что рука у Пташки слишком горячая. Девчонка огнём горела, её лихорадило, на груди выступили капли пота, влажные волосы завитками липли к шее.

– Зофия! Зофия! – закричал громко Шункар, не сомневаясь, что служанка где-то поблизости.

Женщина тотчас вбежала в комнату, ну, насколько позволяли её не слишком быстрые ноги.

– Глянь! У неё, и правда, горячка началась! – едва совладав с голосом, объяснил Сокол. – Что делать, Зофия? Ты ей спину лечила? Неужто от плети так?

– Не смей! Пусти! Пусти меня! – снова забилась Алия под его рукой.

– Ты только глянь, она пылает вся, бредит! – с отчаянием воскликнул Шункар. – Ведь ещё совсем недавно такой не была…

– Ох, вот беда, вот беда! – запричитала старушка, оглядывая несчастную рабыню. – Конечно, господин, всё сделала – спинку намазала, как ты велел. Видно, не в этом дело. Намыкалась она, бедняжка, такое даром не проходит. Лишь бы это не какая-то страшная зараза была. А так… выходим! Ты вот что, выйди-ка отсюда! Я ей сейчас на спину повязку сделаю, уксусом от жара оботру, настоем на травах напою. К утру снова будет птичкой порхать. Ступай, господин Шункар!

– Может… лучше лекаря привести? – мялся у порога Сокол, не решаясь уйти, хоть старая служанка уже подталкивала в спину. – Вдруг хворь тяжелая…

– Ох, не знаю, господин, – Зофия угрюмо покосилась на больную. – Как бы хуже не сделать! Лекари-то все мужчины. Боюсь, она даже сейчас к себе чужого мужчину не подпустит. Не знаю, что ей, бедной, на долю выпало, но лучше бы её не пугать ещё больше… Давай уж я сама болезнь отогнать попробую! Если до утра легче не станет… так и быть, лекаря позовём. Я тоже выхаживать умею, ты не бойся! Ступай к себе, отдыхай!

***

Отдыхай… Легко сказать!

Шункар весь вечер маялся, словно по углям горящим ходил.