Поветрие - стр. 47
Он сразу смекнул, что дело неладно, поехал назад, да ночным делом напали на него бывшие вороницкие-то, руки-ноги все в кровь искусали, еле он отбился тогда. А теперь, вот, тоже…
С тех пор, чуть ночь, вороницкие по округе ходят, ломятся в избы, в одну уж залезли и тамошнюю семью загрызли, а перед утром уползают куда-то в лес. Пробовали там их сыскать – не нашли логово. Пытались мужики их вилами и топорами перебить, да вместо этого почти все погибли и тоже теперь по деревне ночью ходят. А недавно еще из соседнего села парень прибежал – он там один живой остался, прочие все в упырей обратились, так что теперь, может быть, во всей округе этих упырей штук сто, а то и двести.
– Тогда послал я Митяя с Петряем к тебе… – присовокупил Нечай. – Ты уж не обессудь, сам идти через лес поопасался. Да видно они не дошли, погибли, но, слава богу, ты и сам пожаловал. Спаси нас, Федор Лукич, на тебя одна надежда. Спасешь, все тебе в кабалу пойдем, нам что, нам теперь один исход…
– Такого давно уже не было, – произнес Фрязин. – Это уж худо. Нужно донести зубцовскому воеводе, чтобы меры принимал. Кто там нынче воеводой, кто-нибудь из Захарьиных?
Однако староста на вопрос Фрязина замотал головой.
– Бога мы прогневали, Федор Лукич! – проговорил он. – До этой весны сидел в Зубцове воеводой Александр Захарьин, боярина Никиты Романовича племянник. Но ныне его боярин на ратную службу пристроил, к чести поближе, а сюда царь посадил дворянина Шестова, Андрея Ивановича. Тот первым делом поднял все подати: и за то, чтоб двор в Зубцове держать, и за проезд, и за переправы. Стали его люди ездить по деревням, править якобы старые недоборы, давно забытые, а на деле просто обобрал всю округу. На этакого где сядешь, там и слезешь. Он как услыхал про поветрие, закрылся в городе и сидит там, как мышь под метлой. Неделю тому плавал я на лодке попросить его стрельцов сюда к нам прислать, по лесам пройти, пакость эту повыбить – куда там. Меня к нему и на порог не пустили, вышел какой-то стрелец – говорит, царский указ есть, кто про поветрие помянет, тому языки рвать велено. И что если я со двора не уйду, пока у него фитиль горит, он этот указ ко мне применит. Ну, я и ушел, конечно.
Нечай сплюнул, давая понять, как он относится к воеводе.
– Ну, посмотрим, что за Шестов, – покачал головой Фрязин. – Старик он?
– Нет, какое там, молодой! – сказал приказчик. – Бороденка едва торчит, а важности, словно он первый боярин. Бог его знает, за что он в милости у Никиты Романовича, за какие заслуги он царю присоветовал его сюда поставить.