Постклассическая онтология права - стр. 121

В своих работах М.Фуко убеждает нас в том, что материальным актом таких отношений неизменно выступает языковой акт. Язык является не просто точкой зрения или формулировкой права, но и мощным рычагом воздействия на отношения людей. Дискурс означает укрепленный и отрегулированный язык, что делает наглядным такие феномены как создание моделей или сериализация действий.[471] Современная правовая культура основана на бинарном механизме создания правил и их оценки, что неизбежно отводит человеку лишь второстепенную роль.

Главный результат правового дискурса – диспозитивность права. Диспозитивность образует сеть предложений, с помощью языковых и материальных средств, оформляющих принуждение[472]. Основой диспозитивности права выступает структура языка, которая строится на основе двух элементов – «правила поведения» и «наказания». Такое строение права достигается использованием особого синтаксиса языка, построенного на основе функциональных операторов. В их числе, выделяется оператор «если <..> то», который лежит в основе структуры нормы, и характеризуется способностью предпосылать и вводить условия, за пределами которых не признаются другие альтернативы. Как подчеркивает немецкий юрист Т. Зайберт, диспозитивность права стала результатом развития стратегии языка, которая закрепила монополию на средства «распоряжения» человеком[473]. Поскольку в XVIII веке критерием оценки действия и вынесения судебного решения выступала принадлежность к сословию, это препятствовало вмешательству в этот процесс государства. Благодаря связи дискурса и практики, в праве оказались соединены гетерогенные элементы регулирования (административные меры, карательные учреждения, научные аргументы, философские и этические сентенции). С помощью диспозитивности суждений, наказание получило оформление в качестве правового института[474].

Дискурс права закрепляет «семантическое дирижирование» правовым языком, выделяя производителя и реципиента правовой семантики. Дискурс права способствует также тому, что закрепляется влияние на предмет права. Кодирование придает действиям и событиям особое, правовое, значение, поскольку оценка производится в системе двоичного кода. Через бинарность права закладывается противостояние сторон. Так в уголовном процессе роль обвиняемого создает психологическое давление, препятствуя добровольному признанию вины. Поэтому сторона обвинения должна доказывать его виновность, а концентрация интереса на мотивации действий обвиняемого делает все возражения защиты малоэффективными. То, что оценивает язык права, всегда «сдвигает» и изменяет потенциал принятия судебного решения. Поиск истины в суде, в отличие от обычного поиска истины, превращается в актуализацию схем, заложенных правовым текстом. Такой процесс покоится не на наглядности или рассмотрении доказательств, а на совокупности представляемых по установленным правилам суждений. Суд видит не столько свидетелей, виновного или доказательства, сколько их выражение, и соответственно, оценку, правовым содержанием. «Представление доказательств и свидетельства сторон в суде выступают «сырьем» семантического процесса, которое используется для сравнения случая с его текстовым описанием», – пишет Т. Зайберт