Погружение. Поэтический дневник - стр. 5
Однако, Рубина обманула читателя, обещая ему теплый приют от житейских невзгод в своем романе. Стержневая линия, на которую нанизаны все эти медицинские анекдоты – жизнь еврея Гуревича в СССР. Я долго не могла собраться с духом, чтобы вообще сесть за написание этих заметок, но ведь торчит это чтиво в голове и надо как-то освободиться от этих мыслей, даже рискуя получить обвинение в антисемитизме (в чем сроду замечена не была).
В первой же главе про детство своего героя Дина Рубина без обиняков пишет о том, что его в школе избивали жестоко, регулярно, коллективно, безо всякого повода, только за то, что он – еврей. Якобы дети узнали о его национальности из классного журнала и дальше последовала ожидаемая реакция. В романе есть совершенно дикая сцена, когда у Сени в классе случился приступ аппендицита, его увели в медицинский кабинет и вызвали "скорую", но тут прозвенел звонок на перемену, и весь класс примчался туда избивать еврея Гуревича, стащив его с кушетки на пол и топча ногами.
Вот это всё – дичь, которой не могло быть ни при каких обстоятельствах. Подчеркну, я – человек этого же поколения, Рубина лет на пять меня моложе, но и она, и ее герои жили в той же стране, в то же время, при тех же нравах и законах. Я какое-то время работала в разных школах, не было в классных журналах записей о национальностях учеников. Были в школах драки? – Как всегда, во все времена в подростковой среде, но били и гоняли за то, что "хлызда", "ябеда", "подхалим", "предатель"… Список обычных прегрешений, по которым и происходили драки, вспомните фильм "Чучело"! Могли и затравить всем коллективом за то, что "предательница", объявить бойкот, но потом прийти в чувство и проникнуться симпатией к девочке....
Но я сейчас не о фильме, я о романе Рубиной, о непозволительном передергивании фактов даже в художественном произведении. Особенно, когда они задают тон всему повествованию.
В девяностые годы сама писательница эмигрировала в Израиль, должно быть ее впечатления от той богатой на переживания поры легли в основу и терзаний врача Гуревича. Он в те же годы по настоянию его жены Кати (русской и горячо любимой женщины, так в романе) уезжает из СССР, спасаясь …от волны грядущих погромов! И опять я должна категорически воскликнуть: не было никаких еврейских погромов!
Мне вспоминается в связи с обстановкой лихих девяностых то, что вспомнит любой мой современник: были бандитские разборки, были невероятного размаха мошенничества, были самоубийства людей, потерявших почву под ногами, были, наконец, национальные конфликты в республиках, где народ голосовал за сохранение СССР, а элиты хотели царствовать.