Поговорим о депрессии. Признать болезнь. Преодолеть изоляцию. Принять помощь - стр. 41
Несмотря на постоянное ухудшение моего самочувствия после того, что я в первый раз пережил в Монреале, потребовалось еще немало времени, чтобы я соединил в одно целое слово «депрессия» и собственное состояние. Депрессия еще не стала частью моего самовосприятия, моей идентичности. Только очередной затяжной и более изнурительный период бессонницы, усугубленный тревогой и отчаянием, вытолкнул меня к врачу (терапевту, а не психиатру). Тогда я впервые услышал, что у меня клиническая депрессия и что мне нужны «антидепрессанты». Это тоже стало поворотным моментом в моем прогрессирующем осознании себя «человеком с проблемами».
На протяжении многих лет я принимал большое количество лекарств, назначавшихся, как мне сегодня кажется, абсолютно эмпирически. Первым из них был препарат под названием Амитриптилин (который и отправил меня в настоящий «трип»[73]. Я начал принимать его перед тем, как поехать в отпуск с семьей (это было в 1978 году) в Орландо, штат Флорида, чтобы насладиться Disney World, Sea World и Circus World[74]. Уже на борту самолета я понял: что-то безнадежно не так. В голове у меня происходила невообразимая путаница, и, как ни сильна была моя тревога в прошлом, она не шла ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал в ту минуту. Ощущения были настолько ужасны, что я, конечно, должен был бы понять: это лекарство – катастрофа; но у меня не было опыта, и я подумал: возможно, так и должно происходить, пока не привыкну к лекарству. В Орландо мне стало еще хуже. Я не спал. Я не мог ни на чем сосредоточиться, меня охватила дикая паника. Худший момент, однако, наступил в конце той недели, когда мы возвращались в отель после одного из самых длинных дней в моей жизни.
Контраст между тем, что мы должны чувствовать в Диснейленде, и тем, что чувствовал я, оказался столь чудовищным, что ошеломил меня. Я не раз был готов разрыдаться, но, когда мы выехали из Диснейленда, я слетел с катушек. Я попросил жену остановить машину на аварийной полосе, – я вышел из машины и «сломался», у меня случилась настоящая внутренняя поломка. Кое-как мы добрались до отеля, я позвонил в Бостон врачу, который велел мне немедленно прекратить прием лекарства. Отмена препарата помогла, но этот незабываемый опыт стал ключевым в моей развивающейся «карьере» депрессивного человека.
Я вернулся в Бостон совершенно потрясенный, но решительно настроенный, во-первых, никогда больше не принимать лекарства, а во-вторых – докопаться до сути своих проблем. Так я стал в некотором роде исследователем в мире психического здоровья. Поначалу я чувствовал, что только люди с глубокими расстройствами психики ходят к психотерапевтам, а поскольку я был не настолько уж плох, то и пути успокоения и исцеления искал другие. Пособия из разряда «помоги себе сам» выглядели привлекательно на старте, но мне было трудно отождествить себя с теми краткими описаниями, которые обычно в них приводились, а обязательные для всякого бестселлера семь (или восемь, девять, десять) верных шагов к счастью всегда казались мне глуповатыми. Я начал выискивать какое-нибудь лечение, не предполагавшее посещения психиатра. Одним из самых запомнившихся приключений такого рода стало так называемое соконсультирование.