Пленница Чёрного Шакала - стр. 4
— Приезжай завтра в клуб. А то совсем затухнешь с такой жизнью. — требует, крепко меня прижав к себе.
Я киваю, заранее зная, что никуда не поеду. Какие, к чёрту, клубы? Дотянуть бы до получки, внести часть долга в банк, а там, что останется, на харчи. Накатывает тоска, но плакать я себе запретила. Чёрная полоса когда-нибудь закончится, всё наладится. Рассчитаемся с банком, и начну всё сначала. Накоплю на учёбу, сниму жильё.
Планы грандиозные, но пока очень туманные и далёкие. Прощаемся с Алинкой у её крутой машины, она уезжает, а я иду по аллее, погруженная в думы. Витьку вчера угрожали расправой, умудрился занять денег у кого-то из бандитов. И опять всё просадил в казино. Мне за него страшно, и за себя тоже. Но брат не прав, идти и унижаться, просить материальной помощи у крёстного я не стану. Сергей мужик вздорный, жадный, дать-то, может и даст взаймы, но где я возьму потом такую бешеную сумму?
Набираю номер Витьки. На пятом гудке отвечает, голос то ли сонный, то ли пьяный. Неразборчиво что-то мямлит, и я взрываюсь:
— Надрался, что ли?! У тебя мозги совсем съехали?! Ищи работу, придурок, пока тебя не грохнули в тёмном переулке! Ума хватило, потащиться занимать у криминальных папиков, так думай, чем возвращать!
— Мариш… — вдруг осознанно, трезвым тоном произнёс он, и у меня что-то оборвалось внутри. — Мариш, сестрёнка, увидеться надо. Я кое-что придумал! Без тебя не обойтись. Приедешь?
И то, с каким заискиванием Витёк это говорит, я испытываю сомнение. Плевать мне, какая очередная глупость в его голове созрела. Не поеду! Он уверен, что я его не брошу, буду пахать и платить по счетам, но моё терпение лопнуло. Всё, адьос!
И, вопреки собственному решению, ловлю такси, называю наш адрес. Перетряхиваю сумку, считаю мелочь. Вроде хватает. А на душе паршиво и муторно. Вот сейчас популярно разъясню Витьке, что больше на меня рассчитывать нечего, пора самому крутиться. Старший брат всё-таки, это он должен обо мне заботиться! На сердце неспокойно, грызёт тревога. И не зря…
***
АСЛАН
Сколько себя помню, в юности мной всегда пытались понукать. Отец, которого я впервые увидел в свои неполные тринадцать лет, не признавал иного закона, кроме собственной власти. В день, когда он появился на пороге нашей жалкой хибары, мать тихонько, с плохо скрываемым страхом, шепнула мне:
— Ты только слушайся его, сынок. Не перечь…
А с какой это, шайтан его раздери, стати я должен был ему подчиняться? Человеку, который бросил беременную жену и исчез на долгие годы! Ведь мы как-то выживали без него, мать тянула меня, стараясь ни в чём не отказывать, а я, как мог, с детства помогал ей. Таскал воду через всю деревню, бегал за продуктами и на ферму за свежим молоком. Прогуливал школу, чтобы подзаработать денег на рынке, бойко торгуя арбузами от местного воротилы бизнеса. С голоду мы не сдохли, и нам было хорошо вместе с мамой.