Песня Свон - стр. 93

Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд не понял. Потом он повторил глухим от боли голосом. – Возьми себя в руки. – Пауза и снова: – Возьми себя в руки… Возьми себя в руки, солдат… – Иступленный голос взлетел, затем упал до шепота. – Возьми себя в руки… да, сэр… каждый кусочек… да, сэр… да, сэр. – Голос полковника сделался похож на голос ребенка, забившегося в угол от порки. – Да, сэр, пожалуйста… да, сэр… да, сэр… – Фраза завершилась чем-то средним между стоном и судорожным рыданием.

Роланд внимательно вслушивался. Это не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у робкого просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля. Король не может умолять, подумал он. Даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать слабость.

Потом (Роланд не знал, сколько прошло времени) что-то ткнуло его в колено. Он пошарил во тьме и коснулся чьей-то руки. Маклин пришел в сознание.

– Я перед тобой в долгу, – сказал полковник Маклин, и теперь его голос опять звучал как голос истинного героя войны.

Роланд не ответил, но его осенило: ему понадобится защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в «Земляном доме», но и вне его (это в том случае, сказал он себе, если они когда-либо опять вообще увидят внешний мир). Но он решил, что с этого момента должен стараться держаться около Короля – это может быть единственный способ выбраться из этого подземелья живым.

И, если повезет, он хотел бы выжить, чтобы увидеть, что же осталось от мира вне «Земляного дома». Когда-нибудь я все же увижу это, подумал он. Если он пережил первый день, то переживет и второй и третий. Он всегда был живучим, это неотъемлемое качество Рыцаря Короля, и теперь он сделает все, что ни потребуется, чтобы остаться в живых.

Старая игра окончилась, подумал он. Вот-вот начнется новая игра. И она может стать величайшей из всех игр Рыцаря Короля, какую ему когда-либо приходилось проводить, потому что она будет настоящая.

Роланд нежно взял священный топор и стал ждать возвращения одноглазого горбуна, и ему все казалось, что он слышит скрип суставов бредущего куда-то скелета.

– Леди, я бы на вашем месте этого не пил, ей-богу.

Напуганная чужим голосом, Сестра Ужас оторвалась от лужи грязной воды, над которой она стояла на четвереньках, и посмотрела наверх.

В нескольких ярдах от нее стоял низенький кругленький человек в лохмотьях сожженного норкового манто. Из-под лохмотьев торчала розовая шелковая пижама, и голые птичьи ноги в черных тапочках с крылышками. На круглом лице впадины от ожогов, все волосы опалены, кроме седых баков и бровей. Лицо сильно распухло, крупный нос и щеки как будто надуты воздухом, и на них видна фиолетовая паутина лопнувших сосудов. Темно-карие, превратившиеся в щелки, глаза переходили с лица Сестры Ужас на лужу и обратно.