Первая жена Кощея - стр. 14
Парни по-прежнему на нее не смотрели. Кого-то отталкивал горб или палка – костяная нога. Кого-то пугали слухи о том, что спозналась Ягна с живущей за озером черной ведьмой Изборицей. Сама она, как и в отрочестве, вздыхала по Княжичу, а тот заглядывался на ее молочную сестру – свою сводную.
Марья любила лето и пронизанный солнцем лес, но то, как засыпал мир осенью, завораживало сильнее. Особенно волновал ее тот день, когда выпадал первый снег. Было в нем что-то тревожное, волнующее – тайное. Именно тогда вошла она в девичий возраст и узнала от отца, какая необычная судьба ей уготована.
Еще в начале своей тринадцатой весны заметила Марья, что тело ее стало меняться. Она вытянулась в рост, округлилась. Под рубашкой припухли два бугорка, а там, где только что все было гладко, появились темные волоски. Девочки-ровесницы шепотом обсуждали то, что с ними происходит. Те, кто постарше, рассказывали про «женское», добавляя тем же шепотом, что это значит: могут родиться дети. А откуда берутся эти самые дети, редко кто не знал: семьи были большими, спали все в одной горнице. Да и за скотиной наблюдали со жгучим любопытством.
Это новое знание будоражило и заставляло совсем иначе смотреть на парней-сверстников и тех, кто постарше. В их краях выходили замуж рано. Едва появлялась в косе цветная лента, долго не ждали, надевали невестину поневу и сговаривали.
Когда-то парни и девки свободно выбирали себе пару, после чего женихи делали вид, что умыкают невест. Но затем вместо них стали решать родители. И все же Марья надеялась, что отец не станет неволить ее, не поведет к нелюбимому. Думать об этом было страшно – вдруг попадется такой отвратительный муж, как Княжич, от одних только потных лап и мерзкого запаха которого бросало в холодную дрожь.
С начала осени стало Марье совсем не по себе: хотелось то плакать, то смеяться без причины. Болела голова на закате, а днем тянуло в сон. И тревожило что-то смутное, неясное. А в тот день, когда землю припорошило снегом, увидела на рубашке темные пятна, и стало еще тревожнее.
Отцу она ничего не сказала, но тот узнал от Рады. И сделал то, что должна была сделать мать: расплел ее косу и заплел снова с лазоревой, под цвет глаз, лентой.
- Послушай меня, Марьюшка, - сказал он с тяжелым вздохом, надев ей на волосы венец. – Пришло время узнать важное. Очень важное. Ты должна была умереть вместе со своей матерью, но я умолил Марену спасти тебя. Она исполнила мою просьбу, с условием, что ты будешь служить ей… вечно.
- Вечно? Как это – вечно? – испугалась Марья.