Первая жена Кощея - стр. 13
Но самой Марье, помимо этого, дозволялось звать ее и просить о помощи. Она позвала, и Марена защитила от огня и ножа. Неужели не спасет сейчас, когда ей ни сложить пальцы в тайный знак, ни шевельнуть языком?
Она звала Марену мысленно, отчаянным безмолвным воплем, вкладывая в него все свое существо. Но ответа не было. Неужели навьи чары отгородили ее от той, которой подчинялась навь? Или дело в том, что, живая душой и мертвая телом, Марья оказалась на границе меж двумя мирами?
Что ж, если Марена не захочет или не сможет ей помочь, останется надеяться лишь на то, что Кощей рано или поздно поймет, кто причастен к ее исчезновению, и вытрясет из Княжича душу. Но даже если узнает, где она, раскопает завал и вытащит, кто избавит ее от навьего заклятья?
Когда ничего не происходит, время останавливается. Сколько его прошло – день, неделя, месяц или год? Марья не знала. Ее разум словно затягивало патиной оцепенения и равнодушия. Все, что она могла, - перебирать события своей жизни, как бусины ожерелья, снова и снова. Нет, не переживая их опять, а будто отмечая: было это, и это, и то…
Детство – ясное и светлое, как один долгий летний день. Ярилин день солнцеворота, когда замирает светило на небе перед тем, как повернуть на зиму.
Отец рассказывал Марье, что выкормила ее Пребрана, мать Ягны.
- Если б не она, тяжело пришлось бы, Марьюшка. Хоть и обижена она была на меня, но не отказала.
- Почему обижена, батюшка? Что ты ей сделал дурного?
- Не хотела она рожать Ягну. Просила, чтобы помог ей. Чтобы не появилось дитя на свет. Но этого делать нельзя. Не простят Великие матери.
Уже потом поняла Марья: согласилась Пребрана кормить ее в надежде, что возьмет благодарный вдовец-ведун в жены. Но не смотрел на нее Морей, а потом и вовсе выбрал Любаву. Тогда былая обида выросла до небес, а от нее перешла к Ягне, которая заодно невзлюбила и молочную сестру. Так уж повелось, что добрые и недобрые чувства шли от родителей к детям.
Позорили взрослые Любаву, уверенные, что по своей воле легла она с ненавистным всем княжьим сборщиком податей, с насмешкой звали ее сына Княжичем – и дети не желали с ним водиться. Может, поэтому рос он злым и хитрым. Да и Ягна, которую дразнили за горб и хромоту, оказалась ему под стать.
Взрослые были слишком заняты, чтобы смотреть за детьми. Те собирались стайками под присмотром уже подросших, следивших за ними зорко, поскольку знали: случись что – спуску не будет. Наверно, еще тогда Ягна потянулась к Княжичу, чуя в нем такого же изгоя. Но тот не обращал на девочку никакого внимания. Ни когда были детьми, ни когда подросли и превратилась она, несмотря на свои изъяны, в пригожую девицу.