Отправляемся в полдень - стр. 63

Вздыхает, болезный. Жаль его, поэтому встаю, обнимаю.

Он отталкивает, машет на меня руками.

— Не делай так!

И красный весь.

— Ну прости, хотела утешить. Ты грустный.

— Спасибо, развеселила и утешила, — фырчит как тот игольник, — ешь давай, утешительница, и в гости пойдём.

— В гости? Ой, а к кому?! К Алёне? — ходить по гостям люблю. У нас только особо не находишься. В Залесье такие друзья, что приди к ним в гости, сожрут дорого не возьмут. Притом, в буквальном смысле. А из косточек сувениры сделают, ага. Но тут же другие гости. Они живут в домах и едят вкуснятину. Зачем им я?

— Пойдём к моему учителю, Аристарху Богушу. Я вчера ему кратенько отписал о тебе по почте.

— По почте? — давлюсь, кашляю, роняю вилку. — Письмоносец же вчера не заходил? Я всю ночь провалялась, знаю.

Фил лыбится.

— Как-нибудь покажу тебе нашу почту. У нас письмоносцы невидимые.

И тут звенит.

Теперь лишь замечаю эту штуку. Вернее, ещё раньше заприметила, но спросить боялась.

Фил берёт. Ведёт по экрану пальцем и начинает говорить в это!

О, здесь, поди, редкая магия. Магия, которая передаёт голос и письма через невидимок.

— Да, — говорит Фил в штукенцию, — уже выходим. — И, прикрыв рукой, мне: — Иди одевайся. Только, ради всего святого, не в вечернее платье.

Киваю, быстро доедаю и мчусь.

Он кричит мне вслед:

— И в душ не забудь!

Прям как баба Кора, та вечно следит, чтоб руки мыли и себя. Воду тащит чёрти откуда. Показываю язык — Филу тут и бабе Коре там, быстро плещусь и снова туда, в эту коробку, где куча хламид.

Наверное, учитель Фила важный человек. Лучше одеться поважнее тоже. Как у них тут важно одеваются?

Беру книжецу, где много картинок с Машей. Он предпочитает штаны. Я, по правде, тоже. Штанов у неё много. Достаю. Выбираю ярко-синие. Хламиду наверх — зелёную. Вчера вертела, но не поверх же было одевать?

Выхожу, Фил округляет глаза, что тот крабокарп, к стене шарахается.

— Ну ты и вырядилась! Нужно будет Алёну попросить с тобой поработать. Но пока некогда, пошли.

У входа нас ждёт колымага и две старушки.

Колымага не такая нарядная, как та, на которой мы удирали от Шумного и его кашалотов, но ну куда круче наших в разы.

Старушки смотрят на меня странно, Фил злится:

— Не спится им!

— О, Филиппушка! Доброе утречко! И тебе, Машенька! — лепечет ближняя к нам бабулька.

Не сразу соображаю, кому она. Потом — допетривает и акаю, радостно лыблюсь в ответ:

— И вам не хворать, любезные барышни!

Тотошка так всем старшим говорит, они млеют.

Эта же чё-т морщится, наклоняется к другой, будто шепчет, но я-то слышу:

— Вишь, говорила же: головой стукнулась!