Отец лучшей подруги - стр. 98

— А может, и взглянул бы, откуда ты знаешь? Думаешь, я слепой и не заметил бы, как ты изменилась? Может, признаешь, наконец, что облажалась и не надо было отношения со мной со лжи начинать, а, Лея?

— Это ты-то не слепой? — закатываю глаза. — Да человек, лишенный зрения, и то лучше в людях разбирается! Тебе же мерещится черти что! А что находится прямо под твоим носом, ты в упор не замечаешь!

От нашей перепалки даже Егор притих.

Только икнул на моих руках, ошалело глядя на нас двоих. Прости, малыш. Несмотря на то, что руки подрагивают, действую быстро: раскрыв пакет со смесью, отмеряю нужное количество. Закрутив крышку, от души трясу бутылочку, представляя, что это мои руки сомкнулись на шее Платона. Так бы его придушила, честное слово.

Снова скрипнула дверца холодильника, а с ней и мои зубы.

Вдох. Выдох.

— Давай, Егорушка. Надо поесть…

Малыш вертится, отворачиваясь от бутылки. Хнычет, машет руками. Становится сложно держать его в одной руке, а в другой — бутылочку, но я не сдаюсь.

— Дай помогу.

— Нет.

— Лея, не глупи!

Платон подходит ближе. Чувствую его приближение каждой клеткой, жар его тела обволакивает спину, а сандаловая удавка медленно обвивается вокруг шеи, лишая меня чистого кислорода.

— Я сама справлюсь!

И тут будущий хоккеист или балерун ногой выбивает бутылочку из моих рук. Крышка с соской отлетает, как пробка от шампанского. Молоко как в замедленной съемке взмывает к потолку.

Я успеваю только моргнуть.

Уже через секунду пропитанная смесью футболка прилипает к груди и животу.

— И как, справилась?

Останавливаю взгляд на Платоне. Глаза холодные, прозрачные, как изумруды.

Плакать хочется. От бессильной ярости и его холодного тона. Так бы и выцарапала эти бездушные зеленые глаза.

— Отдай мне ребенка и переоденься.

И во что я должна переодеться? У Дмитриевых нет моих вещей. А еще одну футболку Платона, пропахшую сандалом, я просто не вынесу. Потому что знаю — стоит мне ее надеть, и я окончательно разрыдаюсь. Было в разы легче, когда наши с ним встречи длились от силы минуту. 

— Лея! — рявкает Платон. — Просто уйди с моих глаз в этой мокрой футболке!

Отдаю ему внука и плетусь в общую ванную комнату.

В зеркале вижу, как под мокрой белой футболкой проступает черный бюстгальтер. Видимо, опять не прошла «Модный приговор» от Платона.

Футболку, джинсы и лифчик бросаю в стиральную машину. Стирать их вместе не рекомендуют, но выбора нет. От одежды сильно пахнет молоком.

Из кухни доносится детский плач.

Вот пусть Платон теперь проверит, каково это. Недалеко он от Оксаны своей ушел, та тоже от маленького внука держится на расстоянии…