Осторожно, двери открываются - стр. 47

– Что… Произошло с тобой?

Таня повернула голову, пристально глядя на своего экскурсовода. Он её рассматривал сегодня каждую минуту: изучал механизмы кресла, осматривал линию согнутых рук, присматривался к изгибам её ног, смотрел как они иногда болтаются и всё время норовят соскочить вперёд, под колёса. Да, да, ей говорили на реабилитации год назад, что разговоры эти неминуемы.

Таня сделала глубокий вдох. Как пианист перед первым аккордом.

– Два года назад меня на дороге сбила машина. Это была чисто моя вина: не посмотрев выскочила на проезжую часть, перебежать на другую сторону и вот итог, – руки Тани легли на собственные колени, пальцы крепко выпрямились, а взгляд искал покой, – тяжёлая травма спины, нарушение двигательной системы. Ниже пояса я ничего не чувствую. Совсем ничего. Кто-то говорил, что скоро всё пройдёт, после операции нужно восстановиться, пройти лечение и реабилитацию. Но ничего не поменялось. Чувствительность не вернулась через месяц, два, год.

Юра смотрел на то, как Таня спрятала нервную дрожь рук в карманы. Зря затеял этот разговор. Но и ужас весь в том, что, уже начав его, надо доводить до конца.

– И сейчас ничего не чувствуешь?

– Нет.

Юра покосился в её сторону. Тяжко. Глаза искали в пространстве города переключатель. Только Таня не хотела уходить с темы. Все они, ударенные жизнью, порой грубые садомазохисты, втягивающие в свою игру памяти посторонних слушателей. Их всегда манит странное желание пережить моменты с кем-то заново. Вслух. И так сотню раз.

– Я помню как в первые дни долго хотела встать, пройтись. Не понимала, что со мной и никто ничего не мог объяснить. Все молчали и только одно твердили – «ещё немного нужно подождать», – она усмехнулась тому, что те времена слились в один долгий, постоянно пасмурный, холодный день. – Через месяц больничных мучений папа пришёл в палату, с цветами, весь уставший. Страшно похудел. Я видела как у него появилась лысина, свежие морщинки, седые пряли. А ему ведь только сорок лет, – голос её стал осипшим от поднимающегося по горлу комка, – я попросила его прогуляться со мной по коридору, —глубокий вдох требовал закусить осколок памяти дымом. Едким. Вредным,– папа молчал не меньше десяти минут, а, может, и больше, всё время просил меня есть фрукты. Потом вернулся, сел обратно на кровать, взял меня за руку и спросил: Ты ведь у меня сильная девочка?». Я не поняла зачем он это спрашивает. А он сжал крепко мою руку, опустил глаза и сказал – «я тебе оформил инвалидность».

Юра сжал руки в замок, подавшись немного вперёд. Чтобы успеть обнять Таню за плечи. Если она позволит.