Осторожно, двери открываются - стр. 49
Выключив настольную лампу, Юра потёр глаза. Она сказала: «Завтра встретимся и пойдём в Зарядье как ты и хочешь, но у меня условие – мы говорим о музыке». Что это такое Юра уже забыл. Он любил тишину, покой и в съёмной квартире его не было телевизора, а крышка ноутбука покрылась пылью. Он бегал с утра за деньгами, а вечерами, по возможности, отправлял их Майе и оставалось время лишь на сон. Какая ещё, в задницу, музыка, если баночка чёрной краски всегда придавливает квитанции за свет и воду? Завтра опять заплатить за месяц и зубы на полку. Всё это казалось в глазах балерины неважным, привычным, не проблемным, поэтому она с таким вдохновением вдруг захотела говорить о музыке. А Юрий не имел желания говорить о том, что уже не любил. Он зевнул, упал одетым в кровать и примял рядом со своим боком подушку. Наверное завтра он придумает в метро о чём скажет ей при встрече. Да.
– Сейчас ехал, заслушался Рахманиновым. Серьёзно. Я люблю его музыку.
– Да что ты? А я нет, – встречному курьеру Таня усмехнулась, принимая из его рук стакан с чаем. Ему это стало само собой разумеющимся делом, а она, уже с самого утра посылала все эти мысли в космос – «пускай не забудет чай, я уже замёрзла».
– Ну тогда Чайковский, – Юра поправил серую толстовку, которая когда-то была белой и по новой своей привычке поспешил впереди инвалидного кресла, к дороге спиной.
– Ага, Мусоргский и Хачатурян. Мы не на «Умницы и умники». Ты даже ведь не знаешь, какую музыку они написали.
Оба быстро поняли, что игра в «обмани меня» не их способ общения и, глядя друг на друга, усмехнулись.
– Ты просто слушала тогда, в поезде, фортепиано и скрипку. Мне понравилось то, как тебя увлекала эта мелодия и я подумал, что наверное это волшебная композиция…
Таня ехала всё быстрее и быстрее, не упуская возможности задеть Юру.
– Со мной то ясно, а что же ты?
– Не слушаю музыку. Совсем. С утра до вечера я глухой, – ему перед ней стало немного стыдно. В окружении туристов на Красной площади, горожан и горожанок Москвы, Юра казался единственным современным жителем, который добровольно отказался от музыки. Таня смотрела на него и хотела поймать лукавство в глазах, ведь в них она уже с точностью до слова научилась угадывать правду и ложь, но они проехали вдоль шумной витрины ГУМа и парень ухом не повёл.
– Художник и не слушает музыку…
– Она раздражать меня стала в какой-то момент. Когда листаешь, листаешь песни, мелодии, а тебе хочется уже не слушать, а просто долистать до конца. До последней песни на земле. Какой тогда в ней смысл?