Оглянуться назад - стр. 2

– Просто он сыграл самого себя.

Теперь, выйдя из сквера и шагая рядом с Сильвией между монастырем Жеронимуш и набережной Тежу, пока Амалия впереди боролась с велосипедным рулем, Серхио спрашивал себя: не следовало ли ему в последние годы видеться с отцом почаще? В любом случае это было бы нелегко, потому что в его собственной жизни две вещи занимали все время и внимание, так что ни на что другое сил не оставалось. Во-первых, телесериал, во-вторых, попытка спасти свой брак. Сериал рассказывал историю журналиста Хайме Гарсона, друга и единомышленника Серхио, чьи блестящие сатирико-политические программы так насолили крайне правым, что те подослали к нему наемных убийц: в 1999 году Гарсона застрелили, пока он в своей машине ждал зеленого света на перекрестке. Что касается брака, то причины, по которым он рушился, ускользали и от Серхио, и от его жены. Португалка Сильвия была на двадцать шесть лет младше; они познакомились в 2007 году в Мадриде и несколько лет счастливо прожили в Боготе, но потом что-то сломалось. Они решили – хоть и сомневались в своем решении, – что лучше всего или по крайней мере спокойнее будет временно разъехаться, и Сильвия отправилась в Лиссабон, но не так, как возвращаются в свою страну, к своему языку, а так, как прячутся переждать бурю.

Серхио как-то жил без них, но чувствовал, что расставание нанесло ему гораздо более сильный удар, чем он осмелился бы признаться. И тогда подоспела возможность, которой он, сам того не осознавая, давно ждал: Фильмотека Каталонии устраивает ретроспективу его фильмов, и Серхио приглашают в Барселону на длинный уикенд, с четверга, 13 октября, по воскресенье. Сначала открытие – обычное мероприятие с шампанским и живой музыкой, где все жмут ему руки и нахваливают. Такие приемы Серхио переносил плохо вследствие природной застенчивости, но никогда не отказывался участвовать, поскольку в глубине души считал, что никакая застенчивость не может оправдать поступков, выглядящих неблагодарностью. А в следующие три дня Серхио будет присутствовать на показах своих фильмов и обсуждать их с заинтересованной эрудированной публикой. Все складывалось наилучшим образом. Он сразу же решил, что примет приглашение в Барселону и заодно заедет в Лиссабон, проведет несколько дней с женой и дочерью, починит то, что сломалось в его семье, или по крайней мере глубже поймет причину поломки. Организаторы купили ему билеты с учетом этих пожеланий.

Так что, когда 6 октября Серхио приехал в аэропорт в Боготе, он знал, что из Барселоны сразу улетит в Лиссабон. От выхода на посадку позвонил отцу: за всю жизнь ни разу не улетел из страны, не попрощавшись с ним по телефону. «Когда вернешься?» – спросил Фаусто. «Через две недели, пап». – «Ладно, хорошо, тогда и увидимся». – «Да, тогда и увидимся», – ответил Серхио, думая, что они тысячу раз обменивались этими самыми фразами в тысячах звонков, и простые слова перестали быть словами, утратили ценность, как вышедшие из употребления монеты. В аэропорту Эль-Прат его встречал сотрудник фильмотеки, чтобы перехватить ручную кладь. Серхио вызвался привезти в ней все необходимое для ретроспективы: в первую очередь, жесткие диски с фильмами, но и кое-какие фотографии со съемок, и даже пару рукописей сценариев, чтобы можно было показать на выставке. Сотрудник, худощавый молодой бородач в толстых очках с черной оправой и футболке, которая, очевидно, должна была иронично изображать тюремную робу, крайне серьезно взял у Серхио чемодан и спросил, будет ли с ним еще кто-то. «Мы тогда двухместный номер закажем», – пояснил он.