Оглянуться назад - стр. 1

Серхио Кабрера, как он сам мне рассказал, узнал про происшествие с отцом на третий день в Лиссабоне, по телефону. Звонок застал его на площади Империи, в сквере с широкими мощеными дорожками, где его дочь Амалия, которой тогда было пять лет, училась управлять только что подаренным непослушным велосипедом. Серхио сидел рядом с Сильвией на каменной скамейке, но отошел поговорить к выходу из сквера, как будто близость другого человека мешала ему сосредоточиться на подробностях услышанного. Насколько он понял, Фаусто Кабрера сидел на диване в гостиной своей боготинской квартиры и читал газету, но вдруг подумал, что цепочка на входной двери не накинута. Он резко встал и потерял сознание. Найибе, его вторая жена, как раз вошла в гостиную сказать, мол, не утруждайся, сиди, с цепочкой все в порядке, и успела поймать его, чтобы он не рухнул на пол. Она немедленно позвонила их дочери Лине, которая в тот момент была в Мадриде, а Лина позвонила Серхио.

– Скорая уже едет, – сказала она. – Что будем делать?

– Ждать, – ответил Серхио. – Все обойдется.

Но сам он в это не верил. У Фаусто было отменное здоровье и сил, как у человека на двадцать лет моложе, но все же ему исполнилось девяносто два, а в этом возрасте все сложнее: болезни рискованнее, происшествия опаснее. Каждый день он вставал в пять утра и упражнялся в тайцзицюань, но энергии становилось все меньше; утомленное годами тело требовало все новых и новых уступок. Мозг Фаусто работал кристально ясно, и физические немощи его страшно раздражали. Жить с ним, насколько знал Серхио, стало трудно, дома царило постоянное напряжение, поэтому никто не возразил, когда Фаусто объявил, что собирается съездить в Шанхай и Пекин. Трехмесячная поездка по местам, где он был счастлив и где бывшие ученики из Школы иностранных языков собираются всячески его чествовать. Что может пойти не так? Да, возможно, такое протяженное путешествие в столь почтенном возрасте – не самый благоразумный поступок, но ни одному живому человеку еще не удавалось отговорить Фаусто Кабреру, если уж он что-то решил. Так что он поехал в Китай, насладился чествованием и вернулся как раз ко дню рождения. А несколько недель спустя после возвращения с другого края мира не дошел от дивана до входной двери и теперь отчаянно цеплялся за жизнь.

Жизнь, нужно сказать, весьма примечательную. Фаусто Кабрера был выдающимся деятелем, о котором в театральных (а также телевизионных и кинематографических) кругах говорили с благоговением, как говорят о первооткрывателях, хотя путь его не отличался безупречностью и врагов – впрочем, и друзей тоже – у него хватало. Он первым придумал использовать метод Станиславского в декламации стихов, а не только в актерской игре, основал школы экспериментального театра в Медельине и Боготе и однажды осмелился поставить Мольера прямо на арене для боя быков Сантамария. В конце сороковых он вел на радио передачи, которые изменили представление о поэзии, а когда в Колумбию пришло телевидение, стал одним из первых режиссеров и самых знаменитых актеров телетеатра. Позже, в менее спокойные времена, он пользовался репутацией, заработанной на ниве сценических искусств, чтобы прикрывать свою деятельность в рядах колумбийских коммунистов, – многие ненавидели его за это, пока смутные годы не канули в забвение. Молодым поколениям он запомнился в первую очередь по одной роли в кино – в «Стратегии улитки», самом известном и, пожалуй, самом удачном, на собственный взгляд режиссера, фильме Серхио. Фаусто играл там анархиста-испанца по имени Хасинто, устраивающего в сердце Боготы маленькую народную революцию. Играл так естественно, так уютно вживаясь в шкуру персонажа, что Серхио, когда у него спрашивали про фильм, любил говорить: