Ни днём, ни ночью - стр. 34
Парни переглянулись: Ньял почесал макушку, Хельги ехидно хмыкнул.
– Чего теперь-то ворчишь? С голодухи? – Тихий хохотнул.
– Не твоего ума дело, – Раска пошла к мешкам, в которых вечор копалась, готовя снеди для воев. – Каши надо. Много ль нагребете на пустое пузо?
– Зачем грести? – Ньял удивлялся, будто дитя. – Ветер. Парус поставим. Раска, почему злишься? Я обидел тебя? – и топал за уницей, не отставал.
– Не обидел, друже, напугал, – ехидничал Хельги. – Видал, как бежит?
А Раску заело!
– А чего бояться? Ты ж сулился оборонить. Слово кинул, слово забрал, так что ль? Вольно ж тебе потешаться при мече да супротив вдовой.
– Я тебе грозился? – и Хельги вспыхнул. – Языком мелешь, что веником машешь.
– Твой муж мертвый? – Ньял изумлялся. – Наверно, он был славный воин.
– Воин? – Хельги хмурился страшно. – Ходить не мог, не то, что меч поднять.
– Ты сама дом берегла, Раска? – Ньял смотрел с уважением. – А где твой лук? А меч где?
А уница и не слыхала слов варяга, жгла взором Хельги:
– Не смей о нем дурного говорить! Гадючий твой язык! Лучше него нет и не будет!
– Правда? – и снова Ньял глядел с почтением. – Ты сильно его любила, если говоришь так. Наверно, ты бы пошла на костер* вместе с ним, но у словен так не принято.
– Она скорее других спалит, чем сама сгорит! – взгляд Хельги заволокло яростной пеленой.
– Давай, Тихий, обскажи, кого и как я спалила! – вызверилась Раска.
– Зачем вы кричите? – Ньял влез между ними, руки поднял. – Я не понял, почему ты разозлился, Хельги. И ты, Раска, напрасно его оклеветала. Хельги Тихий всегда держал обещания. Это все потому, что вы давно не виделись. Вам нужно сесть и говорить друг с другом.
– Тебе надо, ты и говори! – Раска все еще полыхала злобой.
Ньял не осердился, замер, а уж потом улыбнулся широко:
– Ты сейчас совсем красивая стала. У тебя глаза блестят, как море у моего торпа*. Очень смелая, Раска, очень. Жаль, что тебя привел Хельги, а не я.
– Я вольная, – уница свела брови к переносью. – Сама пришла. Я не корова, чтоб водить меня.
На Хельги глядеть стало страшно: плечи расправились, кулаки сжались, и весь он едва не искрами сыпал. Раска чуяла, что выскажет сей миг, не смолчит, но окрик кормщика не дозволил:
– Ньял, протока. Ладья к нам развернулась. Лучники у борта, стрелы наложены, – он указывал рукой в сторону. – Осадка низкая, груженый. Мы легче. Уходить будем или примем бой?
– Что скажешь, Хельги? – варяг обернулся к дружку своему. – Мы шли к Изворам, нас меньше было. Про твоих людей они пока не знают.
– Зайди в протоку, а дале я сам. То не твоя сеча, Лабрис. Хочешь поживы, отпусти своих людей, я не за тем лезу, – Хельги отвернулся и пошел, а миг спустя вздевал на себя брони, вешал меч на опояску.