Ни днём, ни ночью - стр. 29
– Тихий! – кричал дядька. – Где шатался? Ждали тебя...
Звяга осекся, глядя на Раску, а через миг почесал в бороде и улыбнулся довольно.
– Эх ты... – и Рыжий подошел: смотрел на вдовицу, едва не облизывался. – Здрава будь.
– И тебе не хворать, – Раска встала за спиной Хельги и глядела не так, чтоб добро.
– Рыжий, уймись, – Хельги изогнул бровь грозно, упреждая шебутного парня.
– Как скажешь, – Рыжий взор погасил, отступил к борту и уж оттуда глядел на Раску, шевелил бровями, бахвалился и широкими плечами, и богатой воинской опояской.
– Весла! – Ньял взмахнул рукой, и крепкие варяги налегли, вывели на широкую воду.
Хельги сыскал место подальше от ражих воев, усадил ясноглазую и устроился рядом:
– Ничего не бойся, тут мои люди. Пойдем в ночи, течение само отнесет куда надобно. Озябнешь, шкуру дам. Снеди горячей спроворим. Раска, ты слышишь, нет ли?
Она и не слыхала его, глядела на берег, на широкий Изворский торг, какой оставила позади:
– Впервой на ладье, – вздохнула счастливо. – Хельги, красиво-то как. Вода качает, как дитя в люльке нянькает. Батюшки, а леса-то, леса какие! Столь сосен никогда не видала. Гляди, ровные, крепкие!
Тихий любовался уницей*, радовался ее счастью, едва ли не больше, чем она сама. Улыбка у Раски белозубая, глаза блескучие, да и лоб разгладился: уже не виделось на нем ни сердитости, ни боязни.
– Как ты жила, Раска? – и не хотел о плохом, да само с языка соскочило: знал, что несладко пришлось сиротке-приживалке.
– Как жила? – обернулась и прожгла взглядом. – Не голодала, не мерзла. Макошь Светлая сберегла от болезней, Род Могучий оборонил от лихих людей. Жила, как репка в землице сидела. Росла, а света белого не видала. Едва воли глотнула, а тут ты. Хельги, так и станешь за мной ходить? Указывать что делать, а чего – нет.
– Одной тебе тяжко придется, – насупился Тихий.
– С чего бы? Хельги, благо тебе, на ладью взял, увез от Извор, но дале я сама. Ты не думай, я тебе аукнусь. Осяду в Новограде, так отдам серебром за твои старания, – Раска двинулась ближе, прижалась плечом к его плечу.
– А я с тебя расчет просил? – Тихий душил злобу. – Ты слышала, что говорил-то тебе? Разумела? Не за злато тебя берегу, не за серебро, а по сердцу.
– Тебе по сердцу, а мне? – склонила голову к плечу, ответа дожидалась.
– Что, ясноглазая, встал я тебе поперек горла? Докучаю?
– Не так, Хельги, – Раска покачала головой: звякнули переливчато кольца в косах. – Не знаю, чего попросишь в ответ.
– Ничего.
– Разве так бывает? – она удивилась, заморгала. – Сколь живу на свете, ничего даром не получала. Ты уж сразу обскажи, что тебе надо? Давеча у реки смотрел-любовался, так я упреждаю, рук ко мне не тяни. Челядинкой твоей тоже не стану, дома хватило. И стирала, и снеди варила, и подносила-подавала. Возьми деньгой, Хельги. Да и мне так спокойнее, разочтусь загодя.