Недостойная невеста - стр. 5
Захотелось побыть в одиночестве. Где-нибудь на валу, где никто не побеспокоит. Луиза понимала, что тетушка тоже не может без остановки твердить одно и то же. А все доводы уже известны.
Она поднялась:
— Я пойду, если позволите. Хочу побыть одна.
Аделаида с пониманием кивнула:
— Конечно, иди. Обещай подумать практично, голубка. Крепко подумать. Брат зла не пожелает. Да и какой монастырь, когда ты никогда и тяги такой не испытывала. А решение против души счастья не принесет. От него вся твоя жизнь зависит. И сейчас, в эти минуты решается.
Луиза кивнула:
— Обещаю.
Она выскользнула за дверь, миновала лесенку и свернула в темный прокопченный коридор, ведущий на задний двор. Только бы не столкнуться с сестрами. Они наверняка извелись от любопытства и немедля станут пытать. Меньше всего Луиза хотела делиться с девочками такими новостями. Сестрицы непременно станут смеяться. Конечно, до тех пор, пока за каждой из них не явится вот такой Бурделье… тогда станет не до смеха.
Луиза выскочила на улицу, обогнула конюшню и почти бегом кинулась к старому крепостному валу, буйно заросшему еще не зацветшей ежевикой и орешником. Слезы снова душили, но здесь их никто не видел — можно нарыдаться вволю. Оставалась лишь одна надежда — что отец назавтра смягчится.
2. 2
Ночь выдалась скверной. Луиза так и не смогла сомкнуть глаз, ворочалась в липком нервном поту, несмотря на холод. Все чудилось, что вот-вот откроется дверь — и в щель просунется красная физиономия с неизменным носовым платком. Даже мимолетная мысль о том, что этот кошмарный сатир коснется ее хоть пальцем, вызывала приступ тошноты. Какие тут доводы? Какой здравый смысл, на который так уповала тетушка? Нет! Нет! Все что угодно лучше этого кошмарного замужества. Даже монастырь… Уж лучше не доставаться никому!
В одном тетушка была права — отец, действительно, никогда не был злым или жестоким. Но, как говорили: упрямство — семейная черта де Монсо. Луизе приходилось и самой это признать. Зато, какое необыкновенное удовольствие доставляла порой возможность переупрямить отца. Пусть в мелочах, но тот бился за них с таким жаром, будто речь шла, как минимум, о жизни… однако, нередко отступал. Нужно было лишь постараться. А, вдруг, и теперь отступится?..
Эта мысль неожиданно придала уверенности. По всему выходило, что отец не поверил в серьезность ее намерений. А когда поверит — то непременно оставит эту затею. Главное — самой не дрогнуть.
Луиза поежилась в кровати, прижалась к широкой теплой трубе дымохода, грея озябшие пальцы. Ночи еще были по-весеннему холодными, выстуженные за зиму замковые камни превращали комнаты в ледник. Но здесь, в крошечной клетушке над кухней, даже зимой было неплохо. Огромную кухонную печь растапливали рано утром, к полудню угли догорали, но накопленного тепла вполне хватало на день. И эта маленькая комнатка давала уединение, которое Луиза так ценила. Отец не одобрял — не по чину дочери барона было ютиться в каморке прислуги. Но протопить много комнат средства никак не позволяли. Ночевать вместе с сестрами в одной кровати и до драки делить одно одеяло на всех Луизе совершенно не хотелось. Особенно с противной Франсуазой. И в одиночестве можно было читать перед узким оконцем до самой ночи.