Наследство Карны - стр. 61
Андерс держал руки под столом. Словно боялся, как бы кто-нибудь, увидев его кулаки-кувалды, не подумал, что он собирается лишить человека жизни.
Впрочем, Олаисен привлекал к себе внимание не только своими ручищами, но и остроумными репликами. И своими планами. Будущее было в его руках, он собирался все поставить на свои места.
Вениамин вспомнил, что при первом знакомстве Олаисен показался ему весьма толковым. Немного наивным, может быть, слишком откровенным и хвастливым. Его пригласили в Рейнснес, потому что он привез настройщика, чтобы Анна могла играть на пианино. Кроме того, он сватается к Ханне и хочет построить пристань.
– Не какой-нибудь пирс для лодок, а большую пристань для пароходов! – скромно объяснил он.
Чем-то он напоминал Акселя. Поговорить с ним было бы интересно. Но в тот день все шло кувырком. Особенно когда Олаисен открывал рот. Он говорил без умолку. Слова сыпались из него как горох. Что ж, пусть Ханна слушает, если ей это приятно.
– Фрёкен Ангер, вы очень музыкальны, – сказал Юлиус Линд. – Но иногда у вас бывает слишком сильный удар. Если хотите, я покажу вам после обеда, – милостиво пообещал он и повернулся к Ханне. – Какое красивое платье! Бьюсь об заклад, что вы сшили его сами! – Он пососал зуб, деликатно прикоснулся к руке Ханны и продолжал: – В Трондхейме дамы одеваются немного иначе. Но вы очаровательны в этом платье, фрёкен Ханна.
Из-за рук Олаисена и снисходительности Линда Вениамину расхотелось есть. К тому же он заметил, что Анна как будто всем телом улыбалась Олаисену.
Будь здесь Аксель, Вениамин отвел бы его в сторонку и сказал ему голосом господина Линда: «Красивое платье, ты не находишь?»
Аксель запрокинул бы голову и засмеялся булькающим смехом, похожим на бульканье в неполной пивной бочке. Но Аксель был далеко. Он держался за Динину юбку где-то в Берлине.
Вениамин знал, что от недосыпания появляется чувство одиночества. Но сегодня вечером жизнь решительно устроила против него заговор. И сверху, словно крышка, на всем лежала усталость.
Он опустошил свою рюмку.
Бергльот поспешила к нему с графином.
– Прикажете подать кофе и коньяк в курительную, господин доктор? – спросила она и тихо добавила: – И дамы пойдут туда?
Он тоже понизил голос и попросил ее почаще заглядывать к Карне. Потом с улыбкой обратился к гостям:
– Если дамы готовы терпеть дым в нашем обществе, сейчас в курительную подадут кофе.
У Анны пылали щеки. Она со смехом сказала, что он еще со студенческих времен должен помнить, как она любит курительные.
Вениамин отметил, что она говорит слишком громко.