Мюссера. Сборник рассказов - стр. 36
Наконец и он. Очамчирский вокзал.
На перроне все спешат, деловито снуют туда-сюда железнодорожные служащие в специальной форме, внимательно вглядывается в прохожих постовой. Следом наступает апофеоз: быстрый спуск с крутых вагонных ступенек, радостное нетерпение в предвкушении встречи с сёстрами, совместного раздолья игр и вкусных обильных обедов.
…Как, уже воскресенье и надо ехать обратно?
Мама, можно я останусь? Можно? Можно?
Ауадхара
– Мама, мама, меня художник нарисовал!
Городскую девочку переполняют эмоции, голос вибрирует на высоких нотах, большие, тёмно-карие глаза горят огнём воодушевления или, скорее, его имитацией, так как подкрепить слова физическим наличием портрета она не может.
– Он остался у художника, – сообщает она в ответ на просьбу показать рисунок.
– А почему не забрала? – И расстроенная мама Эвелина бросается уговаривать городскую девочку забрать обратно портрет. – Попросила бы художника, он бы тебе его отдал, – говорит она.
– Ладно, заберу! – снисходит городская девочка и мчится за рисунком.
Бежать в неполных пять лет вниз по склону – всё равно что с горы, ведь вокруг всё кажется большим: и люди, и деревья, и окружающие холмы, и сам пригорок, на вершине которого выстроен неказистый летний домик-балаган – грубо сколоченные из деревянных брусьев нары с постелью, раскладушка для папы Аслана, несколько заменяющих кухонную столешницу досок и керосиновая лампа, подвешенная к стропилам. Семья папы Аслана и мамы Эвелины уже во второй раз приезжает в горы и поселяется в выстроенном неизвестным умельцем домике-балагане, притулившемся на склоне холма по левую руку от основной дороги. Домик как может имитирует привычные городские условия – освобождённая от травы и плотно утрамбованная земля под ногами заменяет пол, две двери служат основным и чёрным входом, над головой прочная, защищающая от дождя и ветра крыша. Да и пейзаж, в общем-то, знакомый, ведь почти в каждом абхазском селе есть и горы, и лес, и вода, и шум горной речки.
В отличие от домиков-балаганов, палатки у местных не в чести. Они остаются прерогативой блуждающих по горам туристов, которые из-за своей тяги к зыбкости бытия кажутся склонной к размышлениям городской девочке несерьёзными личностями. «Серьёзные личности, – уговаривает себя она, на самом деле тоже страстно желающая стать несерьёзной личностью, – не будут ходить по горам без особой цели».
Правда, не все те, кого она именует «серьёзными личностями», желают селиться в домиках-балаганах и тоже выбирают палатки, что вносит некоторую сумятицу в философские рассуждения городской девочки. И это не свёрнутые в шар за натруженными спинами туристов домики-ульи, а целые брезентовые дворцы: с деревянными полами, центральным пространством для трапез, широким входным порталом, боковыми окошками и застеленными красивыми покрывалами кроватями.