Моя навсегда - стр. 81
– Мама! Ты что?! Перестань! Вставай сейчас же… Что ты делаешь?
Мать, уткнувшись лицом в её плечо, глухо подвывала.
– Мам, ну успокойся, пожалуйста. Не плачь. Прошу тебя…
Рыдания не стихали. Тут уже и Олю прорвало:
– Мама, ну пойми же! Не могу я остаться! Я люблю вас, люблю тебя и Пашку, но я же тут просто сдохну… Мамочка, умоляю, отпусти меня к Роме. Неужели ты не хочешь, чтобы я была счастлива? Я хочу быть с ним… я так люблю его. Я не могу без него! Слышишь? Я не смогу без него жить.
Её саму колотило похлеще матери. Голос сорвался в крик:
– Я умру без него! Ты этого хочешь?!
Тут из комнаты выбрел сонный Пашка в одних трусах и маечке. Худой, загорелый до черна, с расчёсанными до крови комариными укусами на голых ногах, взъерошенный как воробей. В потрясении он уставился на них круглыми глазами.
Оля сразу смолкла, встала, помогла подняться всё ещё всхлипывающей матери и усадила её за кухонный стол. Мама несколько раз судорожно вздохнула и снова начала всхлипывать.
– Оль, ты что, уезжаешь? – тихо и серьезно спросил брат.
– Пашка, миленький, я буду писать тебе каждую неделю!
Он больше ни слова не сказал, но смотрел на неё так, что сердце кровью обливалось. Смотрел как на предательницу.
Оля их так и оставила: Пашку, застывшего в дверях кухни и глядящего на нее в страшном молчании, и плачущую мать.
До Ромкиного дома она чуть бегом не бежала, как будто каждая минута промедления могла стать решающей. Но потом, уже в подъезде, поднималась к нему на этаж медленно, с замиранием сердца. Было отчего-то страшно, нервно и стыдно. Вспомнилось вдруг, как когда-то она впервые пришла к нему в гости. Ромка захотел познакомить ее с мамой. Тогда она вот так же стояла перед их дверью и долго не решалась позвонить. Но сейчас было ещё страшнее.
Затаив дыхание, Оля нажала кнопку звонка. Сначала коротко, несмело, потом, выждав полминуты, втопила как следует. Но за дверью стояла тишина, и было понятно, что там никого нет. Позвонив ещё несколько раз для острастки, Оля спустилась на один пролёт. Там было высокое окно, откуда открывался вид на Ромкин двор и все подходные пути к подъезду. Оля уселась на широкий подоконник, пристроив рядом рюкзак, и стала ждать. В какой-то момент она даже прикорнула, всё-таки не спала ночь, а напряжение, которое держало её в тонусе, начало спадать.
Соседи у Стрелецких были тихие, благополучные, пристойные. Никто не шумел, не скандалил, не слушал громко музыку и её не трогал. Проснулась Оля лишь оттого, что рюкзак скатился с подоконника на пол. Нестерпимо хотелось пить, во рту всё пересохло. Жаль, она не подумала и не взяла с собой водички.