Моя навсегда - стр. 49

– Я её не трогал, даже не прикасался, – сказал Ромка матери уже в машине.

– Я знаю, – процедила она, злая, как фурия.

– Тебя били? Вижу, били. Я им всем устрою. Они у меня ещё ответят, света белого не взвидят.

Мать говорила тихо и зловеще, но потом взглянула на Ромку, и жесткие черты смягчились, а глаза наполнились болью.

– Рома, ты не переживай. Всё уже позади. Скоро этот бред забудется.

Ромка поймал в зеркале заднего вида сочувствующий взгляд водителя Юры. Обычно тот молчал – мать на дух не выносила болтливых. Но тут всё же обронил:

– Боюсь, скоро такое не забудут. Народ у нас как стадо, охотно верит в плохое. И толпой на расправу быстр.

Мать припечатала его тяжелым взглядом, и Юра замолк. Но как же он оказался прав…

17. 17

Мать никогда не бросала слов на ветер.
Она надавила на кого надо, и, в итоге, дело даже открывать не стали. Тот опер, что избивал Ромку во время задержания, уволился, якобы, по собственному, остальные двое – получили выговор за превышение.

Однако всё это ничуть не спасло ситуацию. Наоборот, только хуже стало.
Отбитыми почками и трещиной в ребре Ромка не отделался. В Кремнегорске никто и не подумал, что он невиновен, раз его отпустили. Все решили, что мать его попросту отмазала и дело по ее «заказу» развалили. И теперь «этот мажор-извращенец» гуляет на свободе, упивается своей безнаказанностью и уже присматривает себе новую жертву.

Сплетни росли как снежный ком. В глаза матери пока никто ничего не высказывал, но даже она видела зреющую озлобленность и возмущение. И сердцем чувствовала – добром это не кончится.

Эту неделю Ромка из дома не выходил – отлеживался после побоев. Ну, если не считать единственный раз, когда съездил по настоянию матери в поликлинику, сделал рентген.

Было это на другой день после того, как его выпустили. Народ тогда ещё только шептался, передавая друг другу новость. Но Ромка уже тогда ощутил, как изменилось к нему отношение.

В очереди на Стрелецкого косились, как на заразного. Когда он спросил: "Кто последний?", никто не ответил. Даже врач, который хоть и не высказывал ничего, старательно отводил глаза, а уж когда взглянул, Ромка увидел такое неприкрытое отвращение, что не сдержался. Выпалил в отчаянии:

– Да что вам всем от меня надо? Эта дура наврала с три короба, а все как бараны… Да ну вас, – Ромка махнул рукой и вылетел из кабинета.

На крыльце поликлиники курили трое мужиков.

– Глянь, это не тот ли Стрелецкий, который девочку в лагере изнасиловал?

– Он самый! Вот же падаль! И ходит себе преспокойно, а?

– Су-ука! Что, мужики, растолкуем ему, что к чему?