Моя навсегда - стр. 22

Это что-то такое огромное, как космос, даже удивительно, как всё это помещается в нём, в Ромке, и не разрывает его изнутри.

Она знает, что я ее люблю, понял Ромка, глядя на тоненькую фигурку в окне, и она…

Тут, видимо, в палату кто-то вошёл, может, врач или медсестра. Потому что Оля обернулась назад, потом снова посмотрела вниз, на Ромку. И вдруг робко и быстро махнула ему рукой и ушла.

Ромка возвращался домой, ошалевший от счастья. Сердце не стучало – оно отбивало радостный марш.

Умом он, конечно, понимал, что его эйфория, возможно, напрасна. Ну, стояла Оля у окна долго – что с того? Может, ей в больнице скучно. А то, что махнула ему рукой – так это вообще, может, просто из вежливости. В благодарность за то, что он её спас. Но доводы рассудка звучали впустую. Потому что откуда-то взялось чувство, почти уверенность, что они не просто смотрели друг на друга, а признавались в любви…

На следующий день Ромка снова пришёл. Около получаса бродил под окнами. Мог бы подняться в палату, как все нормальные люди, но он и сам не находил объяснения, что его сдерживало.

Наконец выглянула Оля. В этот раз всего с минуту они смотрели друг на друга, а потом ушла. Зато вместо нее в окне появились еще две девчачьи головы. Ее соседки по палате. Они хихикали, подавали ему какие-то знаки. Ромка отвернулся. Но не уходил, ждал, хотя и сам не знал, чего.

А потом выбежала она, в коротеньком халатике и тапочках, нежная и какая-то домашняя. Торопливо пересекла больничный двор, но метрах в пяти от Ромки замедлила шаг. Словно замешкалась: подходить или вернуться обратно. А потом и вовсе остановилась. Тогда Ромка двинулся ей навстречу.

– Привет, – улыбнулась Оля, превозмогая застенчивость.

– Привет, – ответил Ромка, деревенея. Голос прозвучал глухо и хрипло, будто он песка наелся.

– Мне сказали, что это ты меня спас. Я этого, правда, не помню. Помню только, как вдруг стала тонуть. И задыхаться. А затем уже на берегу, кругом люди… ну и в скорой… А потом мне сказали, что меня спас Роман… Стрелецкий.

Она произнесла его имя и фамилию как-то по-особенному: тише, мягче. И снова чуть смущенно улыбнулась, глядя прямо на него. Отчего у Ромки поплыло перед глазами. Он и сам сейчас тонул в её глазах. И задыхался.

– Спасибо тебе. А ты сюда приходишь… приходил к кому-то?

– К тебе.

– Спасибо… – промолвила она. – А почему не поднимаешься в палату? А пойдем вон там посидим? Или ты торопишься куда-то?

– Пойдем.

Они присели на свободную скамейку, в полуметре друг от друга.

– А ты что делал летом? – спросила Оля.

– В Черногории был.