Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - стр. 122

Первым желание купить Розамунду изъявил мавр, неудачно торговавший двух нубийцев. Он поднялся со ступеней водоема и внимательно осмотрел девушку. Должно быть, осмотр вполне удовлетворил его, поскольку предложенная им цена была весьма значительна и заявлена с высокомерной уверенностью, что у него не окажется конкурентов.

– Сто филипиков за молочноликую девушку!

– Это слишком мало. Разве ты не видишь прелесть ее лица, подобного сияющей луне? – возразил дадал и двинулся вокруг водоема. – Чигил поставляет нам прекрасных женщин, но ни одна из женщин Чигила и наполовину не столь прекрасна, как эта жемчужина.

– Сто пятьдесят! – крикнул левантийский турок, щелкнув пальцами.

– И этого недостаточно. Посмотри, каким царственным ростом в благоволении своем наделил ее Аллах. Взгляни, как благородна ее осанка, как дивно сверкают ее чудные глаза! Клянусь Аллахом, она достойна украсить гарем самого султана.

Покупатели не могли не признать, что в словах дадала нет ни малейшего преувеличения, и в их обычно чинно-бесстрастных рядах возникло легкое волнение. Тагаринский мавр по имени Юсуф предложил сразу двести филипиков.

Но дадал, будто не слыша его, продолжал восхвалять достоинства пленницы. Он поднял ее руку, чтобы покупатели лучше рассмотрели ее. Розамунда опустила глаза и покорно повиновалась; ее чувства выдавал только румянец, который медленно залил ее лицо и тут же погас.

– Посмотрите на эти руки! Они нежнее аравийских шелков и белее слоновой кости. Сейчас цена двести филипиков! А сколько предложишь ты, о Хамет?

Хамет, не скрывая злости оттого, что предложенная им цена так быстро удвоилась, сказал:

– Клянусь Аллахом, я купил трех крепких девушек из Суса за меньшую сумму!

– Уж не собираешься ли ты сравнивать грубую девку из Суса с этим благоуханным нарциссом, с этим образцом женственности?

– Ладно, двести десять филипиков, – снизошел Хамет.

Бдительный Тсамани счел, что настало время исполнить поручение и купить девушку для своего господина.

– Триста, – внушительно сказал он, чтобы разом покончить с этим делом.

– Четыреста! – тут же взвизгнул резкий голос за его спиной.

Изумленный Тсамани круто повернулся и увидел хитрое лицо Аюба. По рядам покупателей пробежал шепот; люди вытягивали шеи, чтобы узнать, кто этот щедрый безумец.

Тагаринец Юсуф, вне себя от гнева, поднялся со ступеней и объявил, что отныне пыль алжирского базара не осквернит его подошв и он не купит здесь ни одного невольника.

– Клянусь источником Зем-Зем,[76] – бушевал он, – здесь все околдованы! Четыреста филипиков за какую-то франкскую девчонку! Да умножит Аллах ваше богатство, ибо истинно говорю – оно вам пригодится.