Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник) - стр. 123

В сильнейшем негодовании он гордо прошествовал к воротам и, растолкав толпу локтями, покинул базар.

Однако, прежде чем шум торгов смолк за спиной мавра, цена на невольницу вновь поднялась. Пока Тсамани оправлялся от изумления, вызванного неожиданным появлением соперника, дадал соблазнил турка поднять цену еще выше.

– Это безумие, – сокрушался турок, – но она услаждает мой взор, и если Аллаху будет угодно наставить ее на путь истинной веры, то она станет звездой моего гарема. Четыреста двадцать филипиков, о дадал, и да простит мне Аллах расточительность!

Но не успел он закончить, как Тсамани выкрикнул с лаконичным красноречием:

– Пятьсот!

– О Аллах! – вырвалось у дадала, и он воздел руки к небесам.

– О Аллах! – словно эхо, повторила толпа.

– Пятьсот пятьдесят! – Визгливый голос Аюба перекрыл шум базара.

– Шестьсот, – невозмутимо произнес Тсамани.

Всеобщее возбуждение и шум, вызванные столь небывалыми ценами, вынудили дадала призвать всех к тишине. Базар притих, и Аюб, не теряя времени, одним скачком поднял цену до семисот филипиков.

– Восемьсот! – гаркнул Тсамани, теряя терпение.

– Девятьсот! – не унимался Аюб.

Побелев от ярости, Тсамани снова повернулся к евнуху.

– Это что – насмешка, о отец ветра? – крикнул он.

Его язвительный намек был встречен дружным смехом.

– Если кто и насмехается, так это ты. – Аюб едва сдерживался. – Но насмешки дорого тебе обойдутся.

Тсамани пожал плечами и вновь обратился к дадалу.

– Тысяча филипиков, – коротко заявил он.

– Тише! – снова крикнул дадал. – Тише, и возблагодарим Аллаха за хорошие цены.

– Тысяча сто, – предложил неукротимый Аюб.

Тсамани понял, что побежден: он достиг предельной цены, назначенной Асадом, и не осмеливался превышать ее, не испросив указаний паши. Но если для переговоров со своим господином он отправится в Касбу, Аюб тем временем завладеет девушкой. Визирь почувствовал, что оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, если он позволит обойти себя, паша едва ли простит ему разочарование; с другой – если превысит цену, столь бездумно назначенную, ибо она превосходит все разумные границы, то и это может дорого ему обойтись.

Тсамани обернулся к толпе и гневно взмахнул руками:

– Клянусь бородой пророка, этот наполненный ветром и жиром пузырь издевается над нами. Он вовсе не думает ее покупать. Слыханное ли дело – платить за невольницу и половину таких денег!

Ответ Аюба был более чем красноречив: он вытащил туго набитый кошель и бросил его на землю; тот упал с приятным звоном.

– Вот мой поручитель. – И евнух довольно осклабился, от души наслаждаясь гневом и замешательством своего врага, тем более что это удовольствие ему ничего не стоило. – Так я отсчитаю тысячу сто филипиков, о дадал?