Мандельштам - стр. 5

МАНДЕЛЬШТАМ. Совсем все не так. Это бред.

ПАСТЕРНАК. Да что ты знаешь о любви? Ты женат.

НАДЕЖДА. Премного тебе благодарна.

ПАСТЕРНАК. Я лишь хочу сказать, что у тебя и Осипа все иначе. У вас интеллектуальная общность.

МАНДЕЛЬШТАМ. Ты хочешь сказать, что никогда не любил интеллектуальную женщину?

ПАСТЕРНАК. Только однажды, и это была ужасная ошибка.

МАНДЕЛЬШТАМ. Борис, если и ошибка, то не из-за интеллигентности женщины.

ПАСТЕРНАК. Наоборот, она оказалась достаточно интеллектуальной, чтобы понять, что я для нее нехорош.

НАДЕЖДА. Чтобы это увидеть, особого интеллекта женщине и не нужно.

ПАСТЕРНАК. Когда я в миноре, вы двое всегда поднимаете мне настроение. Понятия не имею, почему. Но вы правы. Мне надо радоваться. Сейчас прекрасное время для жизни.

МАНДЕЛЬШТАМ. Скоро, возможно, наступит прекрасное время для смерти.

НАДЕЖДА. Мы продолжаем надеяться на перемены. В итоге все остается прежним.

ПАСТЕРНАК. Но у нас все другое. До революции было иначе.

НАДЕЖДА. Да. У царя была тайная полиция. Теперь это мерзкие люди, которые постоянно приходят к нам на кухню, прикидываясь, будто они – писатели. Большие поклонники поэзии Осипа, они задают вопросы, а потом спешат доложить ответы своим тараканам-хозяевам. Я с неохотой пришла к заключению, что немалая часть людей, называющих себя писателями, ничем не лучше канализационных стоков. Для них писать – значит предавать. Мой муж не такой писатель, как эти люди.

МАНДЕЛЬШТАМ. Нет. Произведения этих людей публикуют.

НАДЕЖДА. Публикуют, потому что они – идиоты.

ПАСТЕРНАК. Меня тоже публикуют. И какой я, по-вашему, писатель?

НАДЕЖДА. Если ты не знаешь, то скоро выяснишь.

(Без паузы зажигается лампа на столе СТАЛИНА. ПАСТЕРНАК остается у авансцены, глядя в невидимое окно, а МАНДЕЛЬШТАМ и НАДЕЖДА идут на кухню, разговаривая между собой, садятся за стол, пьют чай, продолжая разговаривать. Никакой спешки, они еще идут к столу, когда начинается разговор СТАЛИНА и ПАСТЕРНАКА. СТАЛИН по-прежнему говорит в телефонную трубку, Пастернак отвечает, трубки в руке нет, поначалу даже не поворачиваясь к СТАЛИНУ. Тот пьет водку).

СТАЛИН. Борис, ты понимаешь, что я должен уважать мнение любого человека, который называет меня гением[2]. Ты называл меня гением, правильно?

ПАСТЕРНАК. Да, называл.

СТАЛИН. На полном серьезе? Или это чушь?

ПАСТЕРНАК. Разумеется, на полном серьезе.

СТАЛИН. Значит, на полном серьезе, но это все равно чушь. Хочешь узнать секрет, Борис?

ПАСТЕРНАК. Он меня не убьет?

СТАЛИН. Секреты всегда убивают. Как и их хранение. Выдашь секрет – смерть придет снаружи. Сохранишь – изнутри.