Любовница моего отца - стр. 99
Я только мычу в ответ. Что я ей скажу?
— Вовка, давай шприц.
От неожиданности услышанного я выпучила на нее глаза в немом вопросе.
— Не боись, детонька, это обезболивающее. Никто не знает, не боись.
Я даже не заметила, как в ее руках оказался шприц, и она, ловко прихватив мне кожу на ноге, сделал укол, я даже не почувствовала. Только когда лекарство попало в мышцу, поморщилась.
— Все, все, лапушка. Потом скажешь мне спасибо, я уж точно знаю, каково тебе приходится. Ну, все, Вовка, ну, что остолбенел? Сказано же, пятнадцать минут.
Мужчина подхватил меня под мышки и вытащил в темный коридор, протащил через несколько закрытых верей и, открыв нужную, толкнул меня внутрь, забирая полотенце.
Даже не взглянул напоследок, спрятал глаза в пол. А я стою на месте и не знаю, чего ожидать и что делать.
За спиной открывается дверь, и в комнате тут же меняется освещение. По периметру загораются лампочки, а в середине, господи, там, где до этого стояла кушетка, столбом яркого света освещается непонятное сооружение, напоминающее скорее спортивное снаряжение какое-то, на большее не хватало фантазии, хотя по стенам к потолку были прикованы разного размера клетки и…
Выдыхаю. Не верю в тот ужас, что творится сейчас вокруг меня.
— Нравится?
По спине проходится что-то мягкое, щекочущее коже. Хочу повернуться, но не успеваю. Шею обхватывают длинные цепкие пальцы.
— Рус, — на выдохе роняю его имя.
— Заткнись, дрянь, — шипит он мне на ухо. — Давай, — это, видимо, уже не мне. Потому, как боковым зрением замечаю движение, и к нам подходит кто-то еще.
— Руслан, прошу, давай поговорим, — пытаюсь я еще раз, но попытка заканчивается тем, что на глаза мне надевается повязка, и теперь я уже ничего не вижу вовсе.
Паника поселяется внутри. Открываю рот, и мне тут же вставляют туда шарик. Я стискиваю его зубами, и сердце сжимается в предчувствии необратимого процесса, запущенного Русланом. Меня ведут вперед. Я даже не переставляю ногами, так как, чуть замешкавшись, уже парю в воздухе.
А потом началось то, чего даже в страшном сне я не могла себе представить. Как же я этого могла не помнить? Понимаю, что сейчас меня водружают на тот самый снаряд, что стоял посредине. Начинаю сопротивляться, и тут же спину обжигает режущая боль. Выгибаюсь и получаю второй удар.
— Лучше будь хорошей девочкой, — доносится глубокий баритон Руслана над макушкой, и я будто лишаюсь воли.
Поддаюсь приказу, и запястья тут же оказываются закреплены в тугие ремни, на лодыжках и бедрах те же стягивающие ощущения. Слезы отчаяния льются по щекам, не преставая.