Лукашенко лимитед - стр. 3
«Хохлы на базаре семечками торгуют, – ответил я ему, чем видимо сбил его с толку.
Он пожевал губами, потом сказал: «Ложи вещи, вот твой шконарь».
«Шконка» была угловая, по «зоновским» понятиям – козырное место, в углу. Я обрадовался, но это была моей ошибкой – нужно было отказаться. Я не догадывался, к каким последствиям это приведет. Залез на «шконарь» и провалился в глубокий сон.
Мне позвонили с проходной. «К вам приехали».
«Кто?» – спросил я.
«Из администрации»,– ответил охранник. «Тогда пропустите».
В кабинет зашли два незнакомых человека, не здороваясь, сели. Один из них протянул сильно дрожащую руку с раскрытым удостоверением, представился уполномоченным КГБ по Гомельской области и предложил проехать к ним для беседы по поводу инвестиций.
Я не удивился: в Беларуси все под пристальным вниманием КГБ, а тем более – иностранное предприятие. Ходили слухи, что в администрации (территориальном органе управления) официально закреплен за каждым иностранным предприятием куратор от КГБ.
Это была поездка в один конец. Они это знали, а я – нет. Мы ехали на моей машине, и они, наверное, уже примеряли ее под себя. Наверняка, это давало им ощущения могущества над моей судьбой, что-то вроде чувств насильника, играющего со своей обреченной жертвой.
Пытаюсь вспомнить все детали той поездки, но память не выдает ничего значительного. Я был уверен в себе и в своем деле. Мы запустили производство стальных труб, на заводе трудилось около двухсот работников. Трубы продавались не только на внутренний рынок, но и на экспорт – и все это за четыре года, как говорится, с нуля. Мы строили цеха, завозили и монтировали оборудование, создава-ли инженерную службу. Даже договорились с Гомельским институтом о сотрудничестве У меня не было причин для волнения.
Ужасно быть жертвой без оснований. Это искривление реальности невозможно описать. Вся твоя сущность разрывается от негодования, отчаяния, безысходности. Все будто остановилось, и ты не можешь ничего с этим поделать, просто пытаешься двигаться по инерции.
Все это я ощутил в полной мере, как только переступил порог Гомельского КГБ. На меня сразу же накинулись с оскорблениями. Какой-то человек начал орать на меня матом, что я, сраный хохол приехал наживаться на белорусах. Он распорядился немедленно меня арестовать, провести обыск и все, вплоть до личных вещей, конфисковать. Все шло к тому, что они готовы были меня избить. Шестеро человек нависли надо мной. Что их сдерживало – не знаю, может, мой ошарашенный вид? Самый рьяный среди них, как потом выясни-лось, был начальником по борьбе с экономическими преступлениями Гомельского КГБ. Барбарович – его фамилию я хорошо запомнил.