Литературоведческий журнал №39 / 2016 - стр. 26

Этот сюжет, во многом додуманный Херасковым, все же основан на реальных событиях. Прототипом Османа был крымский вельможа Кощак, который являлся любовником ханши Сююнбеки, вдовы казанского правителя Сафа-Гирея. В «Казанской истории» есть упоминание о том, что Кощак планировал убить маленького Утемиша, жениться на Сююнбеке и занять казанский трон. Однако крымская партия в Казани, возглавляемая Кощаком, потерпела поражение. Он бежал из города, но был захвачен в плен русским отрядом, доставлен в Москву и казнен. Согласно «Казанской истории», притязания Кощака на престол и руку царицы были небезосновательны: «…царевич Кощак, человек величавый и свирепый, удостоенный царем самого высокого сана среди казанских вельмож за то, что показал себя в боях мужественным воеводой…»86. В поэме Хераскова герой представлен иначе. Осман слаб и малодушен, лукав, легко поддается чужому влиянию. Он любовник, но не воин. Неприглядная смерть Османа в поэме – наказание за обман, коварство и жажду власти. Державин в опере иначе обыгрывает этот сюжет, но все же частично следует за поэмой Хераскова. Так, Державин заимствует из «Россияды» само имя Осман, причем вводит вымышленную героиню Эмиру и заостряет конфликт, формируя любовный треугольник Сумбека–Осман–Эмира. Однако Осман в опере Державина не столь слаб и коварен, как персонаж в поэме Хераскова, хотя и в опере он в большей степени герой-любовник, нежели воин и политик, каковым, согласно источнику, являлся Кощак. Кроме того, Осман просит поддержки у царя Ивана и переходит на сторону русских (а не погибает, как Осман в «Россияде» и его прототип крымский хан Кощак).

Любовь Алея к Сумбеке в рассматриваемых произведениях – преувеличение. В поэме после покорения Казани Алей просит у Иоанна в награду лишь руку Сумбеки. В опере Шигалей уговаривает царя простить Сумбеку и восстановить брак. Согласно «Казанской истории», все было несколько иначе. Шигалей не простил Сююнбеке предательства, однако был вынужден жениться на ней по настоянию Ивана IV еще до похода на Казань в 1552 г. Автор «Казанской истории» утверждает, что Шигалей запер жену в отдаленной комнате и не жил с ней, несмотря на ее красоту87. Так ли это было, установить едва ли возможно, но в данном случае Херасков противоречит одному из своих источников, и Державин следует за автором поэмы.

Сходство поэмы Хераскова и оперы Державина усиливает общий вымышленный эпизод – волхование Сумбеки в волшебной роще, обращение царицы к духу покойного супруга. Гробницы татарских правителей, в том числе и Сафгирея, в священном лесу под стенами Казани – выдумка. Сафа-Гирей был похоронен в мечети, а зачарованный лес никогда не существовал. Волшебная роща имеет множество прообразов, в том числе у Тассо. Волхвование Сумбеки в поэме описывается с явным подражанием ворожбе Медеи в «Метаморфозах» Овидия, на что указывает А.И. Любжин