Красный закат в конце июня - стр. 76
Сжимается лето до ядовитой зелени и бирюзы.
Как зеленью и бирюзой в мае начинается, так в сентябре и заканчивается.
Зелень – и сочность, и мертвенность.
Звёздная чернь проистекает из ядовитой зелени…
Перебор копытный по холодной земле слышится в такие ночи за версту.
Вот из оврага донеслось:
– Матрёна! Отгадай! Из ушей дым, от земли пыль, из ноздрей пар.
Во мраке толкалось что-то неясное, слышалось хриплое животное дыхание. Измученная Улита с Прозором на хребте подковыляла к огню.
Прозор спрыгнул на землю в доспехах из братин и кубков. В единой связке сверкали в свете костра и хорошо знакомые, родные Матрёне латунные тазики, миски, ступки с пестиками.
Пук железных иголок упал на её ладонь. И радость-то какая! Зеркальце в свинцовой оправе.
Махом сбросил Прозор с плеча весь этот груз. А перемёты с вином снял с кобылы весьма осторожно.
У забора в малиннике выкопал яму, на ощупь спрятал всё привезённое под землю.
Вслепую из лесного уёмища перетаскали они добро с воза. Тарантас закидали ветками. Вытащили чеки из осей. Перекатили колёса в дом. Торопились, как бы с рассветом стражник с Указом не застал.
Спали без задних ног.
Едва докричался до них стрелец на рассвете.
– Обжо! Обжо! – орал он на этот раз. – Часовню рубить! На оборону супротив язвы!
Прозор долго не отвечал.
– Живы? Нет? – взвопил стражник.
– Мёртвого разбудишь! – тихо ответствовал Прозор.
– Обжо! Часовню рубить!
– А что, пищальник, не Сам ли Господь тебе на ухо шепнул – мору конец? Вчера только пикой грозился – на улицу ни шагу?
– Часовню рубить! Грехи замаливать!
Прозор проворчал только для Матрёны:
– Я наперёд отмолился на всю жизнь. Лоб расшиб в Долматове, чтобы Господь свою суку Кугу унял. Да знать, она, блудня, не в его власти.
Ворчал, а на обжо пошёл.
– Мы, девка, попу окладной венец, а он нам – венчальный.
На Руси в те времена летописцы занимались в основном статистикой чумы.
Но в Европе, имеющей более долгий опыт эпидемий, накопился достаточный материал и для обобщений.
Католический священник Поль Морешон в своём трактате «О чуме» писал, что, как только закончились эпидемии первой волны, произошёл демографический взрыв.
Новые семьи оказывались необычайно плодовиты – в таких браках чаще, чем когда-либо, рождались двойни. И новые поколения людей были менее подвержены заболеванию чумой.
Пассионарный накал был настолько высок, что, несмотря на потери от чумы, Англия и Франция, например, почти 100 лет затем вели упорную войну.
Собраны были на угорском капище оставшиеся в живых мужики Игны. Да с ними – пришлый Прозор.
Человек десять.