Красный закат в конце июня - стр. 77
Сидели на брёвнах.
Перед мужиками держал речь босоногий поп Иоанн в подряснике, скуластый, как монгол.
Норовистый был поп, непредсказуемый.
Вот только что говорил про неимоверные людские горести и плакал. А тут вдруг вместо слёз брызнула из него слюна – это отец Иоанн уже гневался на неотзывчивых.
Только что стоял понурый – и вдруг петухом начал наскакивать на паству, потрясая посохом над головой.
– Во смраде и скверне пребывать не позволю! Прокляну – и батогом вдобавок. Сатанинское отродье!..
Уронил плешивую голову на грудь.
Сопит. И снова тихим голосом:
– Правило веры и образ кротости, воздержания учителя яви тя стаду твоему яже вещей истина…
Пропел чин тропаря Ильи на закладку храма. Посохом процарапал на земле крест, где должен быть престол, и убрёл, горестный, восвояси заждавшихся покойников убирать.
Принялись судить мужики, на какое строение хватит лесу. Сошлись на том, что выходит им рубить клецкий храм в две половинки – алтарную и моленную.
А кровля будет двускатная. И на первое время – без главки.
Моленную уговорились рубить в обло, алтарную – в лапу.
Достали «черту» – металлическую вилку для раскроя пазов. Шнурок саженный, в аршин, и вершковый.
Отвес – с камушком на конце.
И в первый же день уместили три венца.
В сердцах православных священников в те времена жили ещё отвага и беззаветность.
Они смело шли в гущу народа утешать и призывать падших к восстанию духа.
В 1540 году зачумлённые псковичи пригласили архиепископа Новгородского Василия приехать к ним для благословления.
Владыка побывал в моровом Пскове, отслужил несколько литургий, а на обратном пути в Новгород 3 июня умер от чумы.
Думается, он знал об опасности и сознательно шёл на риск.
Трагической смертью, но в другом роде, погиб и архиепископ Московский Амвросий. Его растерзала толпа в Донском монастыре за то, что распорядился запечатать короб для приношений Боголюбской иконе Божией Матери, и саму икону убрать во избежание скопления народа и дальнейшего распространения эпидемии чумы…
Деяния знатных церковных иерархов отмечены в летописи.
Надо полагать, не меньше благородства и самопожертвования было явлено и безвестными приходскими священниками…
К Покрову полон двор добра навозил Прозор в Игну из зачумлённой Синцовской.
По первопутку на санях доставил Матрёне корыто.
Жили они уже в предбаннике. Каменка калилась загодя, и с мороза в кипятке лопнуло привезённое «мамино» корыто.
Матрёна разревелась. Первую стирку затеяла. Что-то религиозное, обрядовое, древнее поднималось в молодой бабьей душе и вдруг оборвалось. А уж бельё в ручьевине два дня как замочено. Нельзя дальше откладывать, иначе остановится движение домашней жизни.