Корпорация "Белый кролик". Белым и пушистым здесь не место! - стр. 10

От долгого бега во рту пересохло, язык словно к нёбу прилип. Я пошарила по карманам, сама толком не зная, что надеясь найти: уж точно не бутылочку «Фанты», но вдруг нащупала незнакомый предмет и потянула его из кармана.

Это был тот самый флакон с янтарно-желтой настойкой, выпив которую я прошла через дверь и осознала себя уже в этом теле...

– «Выпей меня», – прочитала я на этикетке и невольно сглотнула. – Что ж, Кира Леннон, хотелось тебе приключения – получай, – вслух сказала себе. И, вздохнув, осмотрелась по сторонам: нищета, запустение и ужасная вонь. Если выпив янтарной настойки, я опять окажусь в своем теле, в своем родном времени и подальше отсюда, рискнуть стоило. – Была ни была! – я откупорила горлышко. – Хуже точно не будет...

С этими мыслями я пригубила жидкости из флакона...

3. Ярмарка невест

Легкие так сдавило, не продохнуть... Я решила, пришел мой смертный час и пискнула жалостно «мама», готовая к неминуемой гибели. Даже глаза прикрыла – все равно в них радуги разноцветные разливались.

– Чего орешь-то? – одернули меня грубо, и прикрытые было глаза распахнулись.

Вместо темного переулка я увидела светлую комнату с голубыми обоями на стенах и кровать под шелковым балдахином, за столбик которой я и цеплялась, как утопленник за соломинку.

– Сильнее затягивай! – скомандовал тот же неприветливый голос, и ребра сдавило до хруста. Я почти перестала дышать… – Негоже на главном балу сезона с такой талией появляться. Я прикажу миссис Кларенс сократить твою порцию вечернего молока, милочка. Ты раздобрела, как на дрожжах...

Порция вечернего молока? О чем говорит эта женщина, когда я умираю?!

– Помогите! – простенала я через силу, почти теряя сознание.

И тут меня хлопнули по щекам, раз-другой, да так крепко, что ускользающее сознание не посмело до конца ускользнуть. В глазах опять просветлело, и в большом зеркале передо мной я рассмотрела среднего роста блондинку с молочно-белою кожей и тщательно завитыми волосами. На блондинке красовался корсет, который служанка нещадно утягивала на ее талии, женщина чуть в стороне взирала на усилия камеристки пристальным взглядом.

Девушка в отражении была смутно похожа на строгую даму, и я догадалась, что она ее мать. То есть моя нынче мать, учитывая, что я… снова став женщиной, продолжала быть не собой. Как такое было возможно, я не имела понятия.

Зато понимала одно: затяни камеристка шнуровку еще на одну десятую дюйма, и я умру от удушья.

– Смерти моей желаете, маменька?! – капризным донельзя голоском возмутилась блондинка из зеркала, ощущая себя втиснутой в банку сарделькой.