Концепции современного востоковедения - стр. 83

Тем не менее Хантингтон не отрицал необходимость определенных правил игры и общих ценностей, без которых невозможен перевод традиционного конфликта в более цивилизованную форму. И в статье, и позже в книге (1996 г.) он отмечал, что Запад должен сохранить технологическое и военное превосходство над другими цивилизациями. В то же время, с другой стороны, он призывал осознать, что вмешательство Запада в дела других цивилизаций является, вероятно, единственным наиболее опасным источником нестабильности и потенциального глобального конфликта в полицивилизационном мире202.

Мы видим, что взгляд на историю как на процесс, который формируется не общим полем (волей Бога, самораскрытием абсолютной идеи), а независимыми фигурами (цивилизациями), его наполняющими, радикально меняет Образ мира. История и Мир в самом общем виде начинают складываться из двух составляющих: с одной стороны – из истории и мировидения конкретной Цивилизации, с другой же – из особого «поля конфликта», обладающего собственной спецификой и своим историческим срезом (и логикой). Дискретность Образа мира приводит к обращению внимания на конфликт как способ его существования. Недаром события в США 11 сентября 2001 г. стимулировали столь бурный интерес к идеям Хантингтона.

Еще одной характерной чертой исторического знания в его современном звучании становится принципиальный отказ от «поучительности», столь важной для историков еще столетие назад. Если Тойнби полагал, что история свидетельствует нам о достоинстве человека, то большинство современных историков оставляют в стороне моральные и аксиологические выводы. По их мнению, подобные выводы делаются с точки зрения современности, а потому совершенно не совпадают с тем моральным значением события, которое оно имело в его исторической реальности. Смена систем ценности приводит к невозможности получения всеобщих суждений об уроках прошлого. Как говорил английский историк политической мысли М. Оукшотт, наиболее значимая форма, в которой нам дано прошлое, – это наше воображение, элементом которого является оценка (хотя бы на уровне «интересно – не интересно», «нравится – не нравится»)203. Современный историк должен всячески избегать подобных оценок, особенно в быстро меняющемся мире.

Дискретность Образа мира в современной исторической науке приводит к тому, что многие историки предпочитают говорить не о единой истории, а о множественности историй. Отбрасывая в сторону линейность исторического подхода, они полагают, что исторический процесс характеризуется разрывами и разновременностью. В этом остро проявляется кризис «историчества». Среди современных философов, обосновывающих эту точку зрения, указывают Мишеля Фуко и Франсуа Шатле.